Битва за Карфаген
Шрифт:
Римляне были удивлены, когда распахнулись тяжелые створы и из города начали выходить сотни людей, прикрывшихся щитами и поднявших правую руку вверх (Liv. XXVIII. 3). Испанцы показывали своим врагам, что у них нет оружия, но то ли римляне не поняли, что этот жест означает, то ли не захотели понимать. Легионеры ринулись вперед, врубились в ряды безоружных испанцев и прорвались в город. Следом за пехотой в Оронгий вступила конница, всадники устремились к городской площади, где столкнулись с воинами карфагенского гарнизона. Пунийцы решили в бой не вступать и сложили оружие. Одновременно легионеры усилили натиск на вторые городские ворота, деревянные створы рубили топорами и разбивали крестьянскими мотыгами. Сокрушив ворота, на улицы Оронгия вступил отряд триариев и направился в центр города. Тех испанцев, кто оказывал сопротивление, убивали на месте, остальных загоняли обратно в дома. Три сотни местных жителей, захваченных с оружием в руках, были взяты в плен, их
Сражение за Оронгий было крайне ожесточенным. При этом особых тактических изысков Сципион-младший не продемонстрировал: все решил банальный численный перевес римлян. Обыкновенный навал, проведенный в два этапа. Подобная тактика всегда приводила к большим потерям, поэтому заявление Тита Ливия, что «при взятии города погибли около двух тысяч врагов, римлян – не более девяноста» (Liv. XXVIII. 3), вызывает очень большие сомнения. Такого просто не могло быть, если исходить из описания сражения тем же Ливием.
Луций Корнелий Сципион вернулся в лагерь с богатой добычей и большим количеством пленных. Старший брат не скупился на похвалу в его адрес и, по свидетельству Тита Ливия, приравнял захват Оронгия к взятию Нового Карфагена (Liv. XXVIII. 3), что не соответствовало действительности. Просто Публий Сципион всячески поддерживал родственника и продвигал его по службе. В этом не было ничего удивительного, поскольку именно в легионах Сципиона процветали кумовство и клановость. Командующий сквозь пальцы смотрел на многочисленные преступления пользовавшихся его доверием командиров, чем отличался от других римских полководцев, на корню пресекавших беззакония подчиненных. Наглядным примером станет случай с легатом Племинием, командиром гарнизона в городе Локры (XXX. 8–9).
В отличие от взятия Нового Карфагена, никакой стратегической пользы от захвата Оронгия Сципион не извлек. Вот-вот должна была наступить зима, армия Гасдрубала по-прежнему контролировала юго-запад Иберийского полуострова. Тратить силы на осады многочисленных городов, защищенных сильными гарнизонами, у Публия не было ни времени, ни желания, поэтому он увел легионы в Ближнюю Испанию. Своего брата Сципион отправил с докладом в Рим; вместе с Луцием Корнелием отбыли и знатные пленники, включая карфагенского полководца Ганнона. Публий заботился о карьере брата и выставлял его перед Сенатом в выгодном свете. Покончив с этими делами, Сципион уехал в Таррагону, боевые действия затихли до весны.
4. Битва при Илипе. (весна 206 г. до н. э.)
Летом 207 г. до н. э. в грандиозной битве на реке Метавр, протекающей по территории Северной Италии, римлянами была разгромлена и уничтожена армия Гасдрубала Баркида. Гасдрубал погиб, его голову римляне отправили в лагерь старшего брата. Шансы Ганнибала на победу в Италии растаяли как дым, это теперь понимали как в Риме, так и в Карфагене. Лишь сам полководец продолжал пребывать в твердом убеждении, что исход противостояния между Римом и Карфагеном должен завершиться на итальянской земле. Но Ганнибал глубоко заблуждался: в этом плане гораздо более разумной представляется позиция карфагенского правительства, где объективно считали, что важнейшей целью является удержание Испании. Именно на Иберийский полуостров карфагенский совет вновь направил войска и денежные средства для продолжения кампании. Поэтому армия Ганнибала осталась без подкреплений и денег: «Из Карфагена не присылали ничего; там беспокоились об одном: как удержать Испанию. Словно в Италии все было гладко!» (Liv. XXVIII. 12). Проблема заключалась в том, что после битвы при Метавре пребывание Ганнибала в Италии вообще потеряло смысл. Судьба войны решалась в Испании.
Это понимал и Гасдрубал, сын Гискона. По его мнению, противостояние достигло высшей фазы, поэтому военачальник тщательно готовился к грядущим боевым действиям. В Лузитании и долине реки Бетис Гасдрубал собрал мощную армию, насчитывающую 50 000 пехотинцев и 4500 всадников (Liv. XXVIII. 12). При этом Тит Ливий делает примечательную оговорку: «Это число конницы указывают почти все авторы, но насчет пехоты некоторые пишут, что Гасдрубал привел к городу Сильпия семьдесят тысяч человек» (XXVIII. 12). Здесь римский историк, скорее всего, подразумевает Полибия, который приводит аналогичные данные относительно испанской армии Гасдрубала: «Пехоты у него было до семидесяти тысяч, конницы до четырех тысяч, слонов тридцать два» (XI. 20). Расхождение в цифрах у Тита Ливия и Полибия объясняется очень просто: римский ученый работал в государственных архивах, куда доступ бывшему начальнику конницы Ахейского союза в силу его статуса в Италии был закрыт. Зато Полибий мог пользоваться семейным архивом Сципионов, записывать рассказы родственников
Силы, собранные Гасдрубалом, были велики. Кроме тяжеловооруженных африканских и иберийских пехотинцев, под его командованием находились нумидийская конница Масиниссы и наемники Магона Баркида. С этими войсками Гасдрубал выступил из Гадеса на север и расположился на обширной равнине около города Илипа (у Тита Ливия – Сильпия). Поскольку местность была очень удобной для действий боевых слонов и кавалерии, карфагенский военачальник решил именно здесь дать Сципиону генеральное сражение. У подножия гор Гасдрубал распорядился возвести укрепленный лагерь, где надеялся отсидеться, если что-то пойдет не так, как он запланировал.
К решительной битве готовился и Публий Корнелий. Узнав о том, какую мощную и многочисленную армию собрал Гасдрубал, римский военачальник понял, что имеющихся в наличии сил будет недостаточно для победы над врагом. Поэтому он отправил Марка Юния Силана к иберийскому вождю Колиханту, обещавшему помочь Сципиону войсками. Испанец сдержал слово и передал под командование пропретора 3000 пехотинцев и 500 всадников. Отряд был набран еще зимой, поэтому никаких задержек с отправкой подкреплений не возникло (Polyb. XI. 20). В это же время Публий Корнелий покинул Таррагону и выступил в направлении Кастулона, по пути присоединяя к легионам отряды испанских союзников. Легаты и трибуны постоянно напоминали Сципиону, что иберийцы не заслуживают доверия и в любой момент могут перейти на сторону карфагенян. В качестве примера приводили судьбу Гнея Сципиона Кальва, дяди Публия. Полководец был вынужден разъяснить подчиненным, что «обстоятельства вынудили его к решению употребить в дело иберов, но с тем чтобы вести сражение собственными легионами, а иберов выставить против неприятеля только для виду» (Polyb. XI. 20). После того как Сципион в Кастулоне встретил отряд Силана, римская армия стала насчитывать 45 000 и 3000 конницы (Polyb. XI. 20). Похожие данные приводит и Тит Ливий: «Сципион дошел до города Бекулы со всем войском – пешим и конным, из граждан и союзников: всего с сорока пятью тысячами человек» (XXVIII. 13). По свидетельству Аппиана, «войско врагов состояло из 70 тысяч пехоты, пяти тысяч всадников и тридцати слонов. У Сципиона не было даже третьей части этого количества» (Iber. 25). Не исключено, что александрийский историк при определении численности карфагенской армии пользовался данными Полибия.
Публий Корнелий привел легионы к Илипе и приказал разбивать лагерь на высоких холмах, напротив вражеского расположения. Теперь противники находились в пределах видимости друг друга. Карфагенские разведчики внимательно следили за всеми передвижениями противника и быстро докладывали о них командованию. Магон предложил немедленно атаковать вражеские позиции: римляне были заняты строительством лагеря, и появился шанс застать их врасплох. Идею поддержал Масинисса, и Гасдрубал дал согласие на атаку. Карфагенская пехота расположилась на линии лагерных укреплений, кавалерия выдвинулась на равнину.
Магон лично повел в бой иберийскую конницу, следом устремились нумидийские всадники Масиниссы. Волна карфагенской кавалерии накатывалась на римский лагерь, но в этот момент из-за ближайшего холма появилась римская конница и устремилась навстречу противнику. Сципион атаковал нумидийцев, Гай Лелий вступил в бой с испанцами. Римские кавалеристы врезались в неприятельские ряды, завязалась яростная рукопашная схватка.
Битва была кровопролитной и ожесточенной. В самый разгар сражения многие римские всадники спрыгнули с коней и продолжили сражаться в пешем строю, чем, по свидетельству Полибия (XI. 20), поставили своих противников в затруднительное положение. Однако данное утверждение греческого историка будет верным лишь отчасти. Мы помним, что подобный способ ведения боя практиковали и испанские всадники, служившие под командованием Магона, об этом писали Страбон (III. IV. 18) и Полибий (fr. 95). Поэтому вряд ли иберйцев можно было удивить римской тактикой. Другое дело нумидийцы: они всегда предпочитали вести сражение на дальней дистанции и по возможности избегали ближнего боя. Именно для них маневр римских всадников мог стать неприятной неожиданностью и доставить серьезные неудобства. К тому же Сципион применил против нумидийцев новую тактику, когда римская конница постоянно наседает на африканских наездников и лишает их свободы маневра. Нумидийцы не могли маневрировать по равнине и забрасывать противника дротиками, поэтому под натиском римлян были вынуждены отступить к лагерю и укрыться за рядами тяжеловооруженной пехоты. Вскоре иберийская конница дрогнула и начала отступать. Некоторое время испанцы отходили, соблюдая боевой порядок, затем резко развернули лошадей и устремились к своему лагерю. Бой закончился, противники вернулись на исходные позиции.