Битва за Крым
Шрифт:
Вот так и встретил Александр свою судьбу. Девушку, так сказать, для души. Тот день для них пролетел незаметно. Прошлись они по набережной, в кафе посидели, посетили знаменитый аквариум-океанарий. Но видел Метелкин только Катю, а всего остального просто не замечал…
Катя в прошлом году окончила педучилище, была учительницей младших классов, жила и работала в Балаклаве. Была она худенькой, востроносенькой и чем-то напоминала воробушка. Но для Метелкина красивее никого не было на свете.
Сперва они встречались по выходным в Севастополе. А потом Александр зачастил в Балаклаву.
Поначалу Метелкин просто помогал девушке по хозяйству, а то дом без мужской руки порядком обветшал. Потом как-то само собой случилось то, что и должно было случиться. Так сказать, взаимное удовлетворение физиологических потребностей…
Только с Катей, в отличие от других зазноб, все это было совсем по-другому. И окончательно понял тогда бравый морпех, что это именно то, что ему нужно – для души. В общем, решил он жениться. Вскоре и матери позвонил.
Правда, слова подходящие нашел с трудом:
– В общем, мать, я это… вроде как того… ну, значит, гм-гм… познакомился тут с одной… то есть не с одной, а… Короче, Катей ее зовут!
Мать, конечно, заохала, но Александр ее успокил:
– Да ты не переживай, мать, она хорошая, сама увидишь! Я в конце весны, значит, с ней приеду… Вот! Тем более что и зовут ее тоже Катей, так что она тебе обязательно понравится… Ну и это, учительница она… Значит, детей воспитывать будет как положено…
Мать, правда, не выдержала и всплакнула, но в общем и целом разговор прошел нормально. В следующее увольнение Метелкин сообщил Кате:
– Я матери звонил, сказал, что мы приедем в конце весны. Вдвоем. Так что ты там насчет отпуска порешай у себя в школе. Лады?
– Порешаю, – счастливо улыбнулась Катя.
С тех пор в каждое увольнение Метелкин отправлялся прямиком в Балаклаву. Потому как чувствовал себя здесь уже не гостем, а почти что хозяином. Вот и сегодня, едва сдав наряд, Александр расписался в книге увольнений и отправился на автобус.
Вообще-то увольнительная у него была до двадцати четырех часов. До полуночи то есть. Однако Метелкин с молчаливого согласия начальства в последнее время возвращался в часть не ночью, а на утреннее построение.
Конечно, это было нарушением, но начальство все понимало. Да и не по кабакам шлялся Метелкин, а ночевал у своей девушки.
Так что начальство было в курсе, и Метелкин, втиснувшись в маршрутку, поехал в Балаклаву. Несмотря на тесноту, чувствовал он себя отлично. И даже улыбался тетке, поставившей на его короткие флотские сапоги сумку. Потому что ехал морпех к любимой, и ожидал его в Балаклаве дом.
– Удачи! – сказал Виктор.
– Постараюсь! – кивнула Клер и выпорхнула из машины.
Логинов тут же тронул «Опель» и направился к перекрестку. Не зная, как сложится обстановка, Клер он высадил в квартале от сквера, чтобы не светить машину. Повернув направо, Виктор пересек проезжую часть и припарковался за ларьком с надписью «Ремонт обуви».
Оглянувшись по сторонам, Виктор проверил мобильный и покинул машину. Пару минут спустя он уже перешел дорогу и направился
В сквере царило нездоровое оживление. На тротуаре стояли две милицейские машины и автобус. Слева из-за кустов доносились какие-то выкрики в мегафон, эхом повторяемые толпой. Вскоре за кустами проглянули милицейские фуражки.
Минуты за три Логинов окончательно разобрался с ситуацией. Выглядела она следующим образом. На площадке, расположенной в центре сквера, был установлен покрытый белым полотнищем бюст. Там уже собралось примерно сто-сто пятьдесят человек крымских татар, в основном мужчин. Татары в сквер продолжали прибывать.
Свои машины они парковали по периметру, поскольку небольшая стоянка сквера, расположенная справа, была уже забита под завязку. Татары вели себя спокойно. Пока, во всяком случае.
А вот в левой части сквера было довольно шумно. При том, что издавала этот шум небольшая толпа человек в тридцать, не больше. Состояла она из двух, так сказать, совершенно различных социально-возрастных групп.
Половина были бабушки весьма почтенного возраста, но с комсомольскими и пионерскими значками на растянутых вязаных кофтах. Вторая половина толпы тоже была одета небогато. Однако это были уже молодые люди студенческого возраста. Выделялся из толпы мужик с потрепанным баяном. На его голове красовалась бескозырка с выцветшей надписью «Дважды Краснознаменный Балтийский флот». Также имели место тельняшка и фланка. Однако, судя по тому, как этот красавец надел гюйс, к флоту он имел такое же отношение, как стоявшие в оцеплении милиционеры…
Этот винегрет поначалу слегка озадачил Логинова, но, скользнув взглядом по одному из плакатов, он понял, что к чему. В Киеве подполковник Филипенков кратко обрисовал ему, так сказать, политический спектр Украины. Самой отталкивающей силой Филипенков считал карликовый блок с помпезным названием «народная оппозиция».
Организатором этого блока была какая-то экзальтированная дама, пытавшаяся во всем копировать Жириновского. Правда, таланта Владимира Вольфовича ей явно недоставало. Впрочем, как и ума. Именно поэтому в парламент она пробиться последнее время не могла, как ни пыжилась. Что, впрочем, было и неудивительно. Ведь ее политические взгляды, если они у нее, конечно, были, Филипенков охарактеризовал как «политическую проституцию». Дама эта клялась в любви к Лукашенко и божилась в вечной дружбе с Россией. Что не мешало ей тесно сотрудничать с ультранационалистическим «Братством», члены которого воевали в Чечне и от которых шарахались как черт от ладана даже самые радикальные оранжевые…
В общем, «народная оппозиция» за деньги выступала за что угодно и против кого угодно. Так что целью митингующих, скорее всего, были небольшие прибавки к пенсиям и стипендиям. Дирижировала всем этим кордебалетом какая-то усатая тетка с мегафоном.
– Не допустим дальнейшего уничтожения зеленых насаждений! Нашим детям нужны деревья, а не памятники! Руки прочь от парков и скверов Симферополя! Ура! – разнеслось над парком.
– Уря!.. – тонкими старушечьими голосами взвыла толпа.