Битва за Лукоморье. Книга 3
Шрифт:
– Ты сам ее повидать рвался, чуть дыру мне в голове не сделал.
«Все обман… Не хочу. Ничего не хочу. Совсем».
– Слушай, я пойду, – решил наконец богатырь, – хоть высплюсь, что ли.
«Иди куда хочешь, – дозволил гривастый страдалец, – не держу».
У лагерных костров было пусто, только на сваленных возле крайнего шатра вьюках развалилась пара караульщиков, да за повозками кто-то не то бубнил, не то порывался петь. Всего умней сейчас было забраться в шатер и хорошенько выспаться,
– Доброй ночи, китежанин, – выбравшаяся из темноты вслед за своим любимцем Зденка несла в руках что-то вроде подушки. – Вижу, не спишь.
– Да, не спится.
– Хорошо, что не спится. При батюшке трудно мне с тобой говорить… Я вино принесла, хорошее, старое. Много чего в Ольше оставили, а его взяли. Будешь?
– Спасибо, – так вот что у нее в руках, мех с вином. – Не хочется.
– Может, потом?
– Может.
– Я прощенья попросить, – молодая зверинщица легко опустилась наземь. Близко, но не рядом. – Зря я на тебя накинулась.
– Пустое. Слобо… Твой отец говорит, ты зверье чуешь, может, и не только зверье. С Любодаром было что-то не в порядке, и ты это поняла. Чуяла ложь, а думала, что дело в нас, китежанах. Так бывает.
– Так бывает, – тонкая рука оттолкнула сунувшегося поближе слонишу, в словно бы атласном ухе зверенка светлячком блеснула серьга. – Если тебя, маленького, укусит пес, ты, уже большой, станешь сторониться собак. В каждом из нас своя собака… Почему ты не убил лжеца?
– Тебе бы этого хотелось?
– Уже не знаю. Ты не будешь пить?
– Нет, – и впрямь не хотелось, зато потянуло объясниться. – Зденка, не поняв, убивают только в большой опасности. Мне ничего не грозило, ведь я намного сильнее.
– Ты – чародей, все китежане – чародеи. Я попросила прощения, ты простил?
– Как я могу простить, ведь я не обижался. Зачем ему серьга?
– Чтоб не потерялся. У нас семеро слониш, но особенный только Мальчик. Он тебе нравится?
– Еще бы.
– Тогда и ты ему понравишься. Мальчик, это друг. Поздоровайся.
Слониша мотнул ушами и медленно протянул хобот. Свет костра делал розовое нежно-золотистым, такого цвета плоды на исходе лета привозят в Великоград с юга. Утром залюбовавшийся Зденкой богатырь слонишу особо не разглядывал, а был он занятным и наверняка сильным, всяко посильней большой собаки. Мощное, покрытое морщинистой, почти голой кожей тело опиралось на четыре толстые ноги без копыт, хвост напоминал крысиный, а шеи не было, туловище сразу переходило в большую ушастую, украшенную носом-хоботом голову. Глазки большие, влажные, умные… Красотой создание не блистало, но было забавным, куда лучше злополучной единорожицы и пузатых водяных свиней.
– Здравствуй, Мальчик, – Охотник позволил обхватить свою руку. – Сколько ему?
– Девять, он еще маленький, – девушка легко поднялась. – Нам пора, доброй тебе ночи.
– Давай вино донесу, негоже такую ценность
– Донеси.
Шли молча, светили звезды, пахло то осенью, то зверьем, то снова осенью. Зденка остановилась возле небольшой расписной повозки, почти домика. Протянула руку забрать оказавшийся ненужным мех. Иногда пальцы встречаются случайно. Иногда это ничего не значит.
– Зачем ты стал Охотником, Алеша?
– Так получилось. Ты – зверинщица, я – Охотник.
– Я такой родилась, ты стал. Прощай.
– Доброй ночи.
Слобо за ужином предлагал заночевать в его шатре, и Алеша с удовольствием согласился, однако отчего-то вернулся к прогорающему костру. Почему он Охотник? Да потому что, как оказалось, не может быть никем иным! Большое счастье – найти свою дорогу, и он нашел. Мелочей на выбранном пути нет, ведь в любом пустяке может зло проклюнуться. Черный цыпленок – и тот способен подбить дурака-хозяина отдать свою душу и тем добавить сил нечисти покрупнее, что за один раз губит уже по полсотни душ. А каждая загубленная душа падает на весы на Той-Стороне, и через то Чернобог со Тьмой набирают силу. Если наберут, всем придется жить во зле, но это уж дудки! Не обломится им ничегошеньки, пока стоит Китеж и разъезжают по Руси Охотники. Братья и сестры.
Под такими звездами о демонах думается плохо, жаль, самим демонам живые звезды не помеха, хоть и не помощники. Красоты Чернобогу с его Тьмой никогда не понять и нипочем не создать, потому, видать, упыри с вештицами, спутавшись со злом, и становятся мало-помалу уродами. Иначе просто не выходит.
Мысль была странной, но в последнее время Алеше чего только в голову не лезло, правда, требовались для этого свободное время, одиночество и малая толика не пойми чего, которое то появлялось, то исчезало. Сегодня оно нахлынуло, вот Охотник и просидел возле почти погасшего костра, пока прямо на него не выскочил непонятный зверь, которого богатырь незамысловато сгреб за шкирку. Похожая сразу на лисицу и обезьяну животина с полосатым хвостом, как ни извивалась, вырваться из богатырских рук не могла. В здешних лесах такое водиться не могло, значит, удрало.
– Сюда, сюда побежал!
Вылетевший из-за шатров Зринко не врезался в Алешу лишь потому, что китежанин успел отшагнуть. Схваченная животина недовольно заверещала, парень, кое-как погасив разбег, захлопал глазами.
– Куда его? – для вящей убедительности китежанин сунул добычу охраннику чуть ли ни в нос.
– Вот сюды… – Зринко затряс большой торбой с завязками. – Ахти, беда-то какая!
– Да ладно, беда, не гирифтен же удрал, – утешил китежанин. – Да и поймали уже! Раскрывай свой мешок. И держи! Крепко.
– Этого-то словили, – запричитал под крепнущий шум парень, что не мешало ему выполнять приказы Охотника, – а других?!
Зринко был тем еще треплом, а Боро, чтобы заткнуть подопечного, рядом не оказалось. Алеша в два счета вызнал, что красноносый Филимон напился так, что лыка не вяжет. И ладно бы, не впервой, но малое зверье, что в клетках в крайних повозках сидело, как нарочно именно сейчас вырвалось на волю – и ну носиться по лагерю! Старый Слобо с сынами всех подняли, мечутся, ловят, но куда там, в темнотище такой.