Битва за любовь

Оля Лэй

– А-а-а!!!

Открыв глаза, я не сразу понимаю, что происходит. Проснулась я от собственного крика, сидя в кресле с телефоном Кирилла в руке.

– Всего лишь сон. Это всего лишь сон, – повторяю я себе, стараясь успокоиться.

Глянув на часы, я понимаю, что уже утро, и пора собираться на работу. Испуг после вчерашнего звонка до сих пор сковывает все внутри. И еще этот сон…

– Так, ладно, – говорю я себе, – нужно собраться и пойти в офис. А вечером придет Кирилл, и я все ему расскажу. Успокоив себя этими словами, я потихоньку начинаю собираться.

***

– Полина,

ты меня вообще слушаешь? – доносится до меня голос Лиды, откуда-то издалека.

– А? – спрашиваю я, очнувшись.

– Я говорю, тебя шеф вызывает! – повторяет Лида. – Что с тобой? Ты какая-то измученная.

– Да…так. Не спала просто всю ночь.

– О-о-о! – восторженным голосом протягивает Лида – Ну, и как он?

– Кто он? – не поняв спрашиваю я.

– Ну, как кто? Боксер твой! Это же он, видимо, не давал тебе спать всю ночь, а? – хитро улыбаясь, она толкает меня в плечо.

– Нет, не совсем. Короче, потом все расскажу, – коротко бросаю я и иду в кабинет Алексея Романовича.

Получив очередную наводку на скучный сюжет, мы едем по городу к месту событий. Кое - как мы делаем репортаж и я, пугаясь каждого шума и шороха, спешу домой.

Поднявшись в квартиру, первым делом я проверяю все ли на месте. Внутри странное чувство, ощущение, как будто здесь кто-то побывал до меня. Паранойя? Да, наверное…

Я хожу по квартире, в ожидании Кирилла. Он придет! Обязательно придет! И все объяснит! Он просто не может не прийти! В конце концов, ему же нужно забрать свой телефон.

Ближе к вечеру раздается долгожданный звонок в дверь. С нарастающим в душе волнением, я бросаюсь к двери.

– Кирилл! – облегченно выдыхаю я и обнимаю его. – Слава Богу!

– Привет, – спокойно и немного удивленно говорит он.

– Ты… Ты забыл свой телефон вчера, и…

– Да, он, видимо, случайно выпал из кармана, – неловко улыбается он – Надеюсь, никто не разбудил тебя звонками?

– Не то чтобы разбудили, в общем, вчера был один странный звонок.

Дослушав мой рассказ, Кирилл медленно поднимается и направляется к выходу.

– Подожди! Кирилл, стой! Объясни мне, в чем дело? – требую я, нагнав его в прихожей.

– Прости, – тихо говорит он. – Я не хотел тебя в это впутывать.

– Впутывать во что?

Но он лишь молча поворачивается к двери.

– Ты никуда не пойдешь! – говорю я, вставая между ним и дверью.

– Мне нужно идти, – так же тихо говорит Кирилл.

– Нет, не нужно! – чувствую, как закипает злость внутри меня, я прищурено смотрю на него. – Скажи мне, что происходит?

– Дай мне выйти.

– Нет!

– Полина! Дай мне пройти!

– Нет! – упорно повторяю я.

– Ты хочешь послушать? – вдруг резко говорит он, и его лицо меняется: жесткий холодный взгляд, челюсти сжаты. – Ну, что ж, хорошо. Хорошо! – бросает он мне в лицо.
– Я расскажу тебе! Несколько лет назад я, как обычно, тренировался в спортзале. Неожиданно, мой тренер предложил мне поучаствовать в каком-то поединке, за который обещали немалые деньги. Я, естественно, согласился. На самом деле, победить мне труда не составило. Тогда я не понимал в чем дело, но позже во всем разобрался – этот поединок был подстроен.

Фикция! Для того чтобы посмотреть на меня в деле. Какие-то серьезные люди, вдруг, заинтересовались мной и предложили выступать в боях от их имени. Согласившись, я не знал, во что ввязываюсь. Сначала все шло хорошо, каждый бой приносил им победу, а мне хорошие деньги и громкое имя. И, не скрою, мне нравилось это. Меня просто ослепил такой бум! Но, сказка ведь не могла длиться вечно, верно?

Он усмехается и, немного помолчав, продолжает свой рассказ.

– Когда я вышел на более высокий уровень и стали проводиться бои помасштабнее, за границей, тогда… Вот тогда-то я все и понял. Это был нечистый бизнес. Что-то вроде подпольных боев. Среди этих людей, среди спонсоров, тоже есть своя эдакая лестница влияния. Иерархия. И кто-то кому-то беспрекословно подчиняется. Начались бои по договоренностям. То есть каждый боксер знал когда, в каком раунде и даже на какой минуте он должен сдаться. И не важно: сильнее ты или твой соперник. Мы уже ничего не решали. Проведя несколько таких боев, я сам себе опротивел. Я не мог так, понимаешь? Не мог! Это был не я. Но, отказаться оказалось не так-то легко.

Они стали угрожать. Говорили, что я не увижу свою семью, если перестану драться. В тот же вечер я все рассказал отцу. Он наотрез отказался уезжать. Сказал, что убегают только трусы. Мой отец – военный. Наверное, всем военным свойственно обостренное чувство смелости. Но я не мог рисковать семьей. Поэтому, через два дня после этого разговора я, моя мать и младшая сестра улетели в Лондон к нашим друзьям. А отец остался. Кто бы с ним не разговаривал, он не поддавался никаким уговорам. И, более того, сказал, что откажется от нас, если мы уедем. И он отказался. Он бросил нас в самый трудный момент, когда был так нужен нам. Мне был нужен…

Я смотрю на него широко открытыми глазами и не знаю, что говорить. Да и нужно ли что-то говорить?.. Несколько раз я бесцельно открываю рот, но закрываю его, так ничего и не сказав. От моей злости не осталось и следа. С его лица тоже исчезло то странное угрожающее выражение. Взгляд его опустел. Он смотрит куда-то сквозь пространство, как будто снова наблюдает за теми страшными событиями прошлых лет.

– Но… Ты вернулся. Почему? – наконец спрашиваю я.

– Пару лет назад мама умерла. И я больше не мог там оставаться. Потешив себя надеждой помириться с отцом, я приехал сюда. Но так и не помирился.

– А сестра?

– Сестра осталась в Лондоне. У нее муж и двое прелестных близнецов-сынишек. Почему ты плачешь? – спустя несколько минут молчания спрашивает он.

– Потому что теперь я понимаю, почему у тебя так мало поводов улыбаться, – отвечаю я, вытирая слезы, медленно катившиеся по щекам.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.

– Двадцать восемь.

– А сколько тебе было, когда все это…

– Это было восемь лет назад. И, как видно, им этого времени оказалось мало, чтобы забыть о моем существовании. Они закрыли мне все пути к боксу. Я не дрался все эти восемь лет. Но сейчас я не намерен прятаться! – говорит он, и в нем снова появляется эта холодность, четкий жестокий взгляд пронзает меня насквозь.