Битва за ресурсы
Шрифт:
В любом случае, пока на борту было чем дышать, можно было еще думать и думать. Стравить лишнее никогда не поздно. Но мыслей, как на грех, не было.
Окончательно определилась лишь цель – нужно было добраться до базы, где хранились запасы воды, а также работали установки регенерации воздуха и производства кислорода. На разведботе установки тоже имелись в наличии и даже были исправны. Сейчас Митька использовал систему регенерации скафандра, но в принципе мог бы и к корабельной подключиться.
Однако резервный источник питания был поврежден и не бесконечен, а резервуар с водой, которая как раз и использовалась
В результате получилось, что небольшая победоносная война с грузовиком для Митьки закончилась пирровой победой – запасов воздуха на борту осталось всего лишь на двадцать часов жизни. Хорошо еще, что в скафандре было предусмотрено подключение к наружным баллонам, в баке с кислородом был стандартный разъем, а шланг подключения к нему входил в аварийный пилотский комплект. Так что, в конце концов, Митька переключился на внешний источник кислорода и теперь сидел как привязанный около этого самого бака. Собственно, и делать ему было особо нечего, разве что размышлять о том, как выпутываться из ситуации, в которую попал.
Не было нужды проводить герметизацию пилотской кабины, не было необходимости бороться за живучесть корабля. Это ему не помогло бы.
Нужно было садиться на базу. Без двигателя. Без связи. Без помощи. И на достаточно приличной скорости!
При подходе к базе Митька вынужден был снизить скорость до второй космической, составляющей для Весты триста пятьдесят метров в секунду (что по привычным для землян меркам составляло тысяча двести шестьдесят километров в час), и лишь попав в гравитационный колодец астероида, он начал маневрирование и дальнейшее торможение. В тот момент он уже не жалел рабочее тело и шел к базе по кратчайшему пути. Однако неожиданно пришел вызов с грузовика, который медленно кружился на орбите, пополняя запасы энергии раскинутыми в стороны солнечными батареями, и рассчитанный режим посадки был сорван.
Плоскости орбит кораблей были практически совмещены, и после договоренности о стыковке Митька прекратил тормозить и даже чуть разогнался, чтобы подняться повыше. По логам в момент нападения скорость «Альфа-Ти» относительно Весты составляла около пятисот километров в час.
И как, скажите, на такой падать?
Вы же не думаете, что в космосе в условиях так называемой невесомости вам будет не больно биться вашим телом о поверхность астероида? Третий закон Ньютона там тоже действует. С какой силой вы ударите лбом переборку, с такой силой она ответит и вам!
Нужно было тормозить, но кроме горючего у Митьки под рукой ничего не было. Да и его было мало. Торопясь вернуться обратно на Весту, он постоянно наращивал ускорение и израсходовал его изрядно.
Как можно израсходовать за один полет горючее у твердофазного ядерного реактивного двигателя, спросите вы? Каждый школяр знает, что в качестве основного источника энергии в нем используется атомный реактор канального типа. Что, неужели карбидные сплавы урана в таблетках неожиданно закончились?
Ну, извините, это всего лишь дурная
Так вот, рабочее тело практически закончилось. Бак теплоносителя, прежде под завязку заполненный жидким водородом с разными функциональными добавками, почти опустел. А прежде этой адской смеси там было тонн пятьдесят, что составляло четверть от общей массы разведбота.
А вот нечего ходить под разгоном! Набрал приемлемую скорость и знай себе лети! Иначе и на ускорение потратишься, и на торможение.
Тем не менее тонн восемь «с копейками» в цистерне еще «плескалось». С этим можно было попытаться выжить.
– Да, Васнецов…
Физик тяжело вздохнул и повертел рукой электронную тетрадь с изложениями его лекций.
В отличие от большинства курсантов, Митька заполнял их самостоятельно. Конечно, вручную он ничего не писал. Просто мысленно форматировал фразы лектора, автоматически заносящиеся тетрадью в свои внутренности, вычеркивал попадающие в текст шепотки соседей да вставлял туда формулы, снятые с интерфейса голографического экрана.
Многие «слушатели» частенько и этим гнушались, просто подламывая стандартные тетради училища и копируя у однокашников уже заполненные лекции. Все лучше, чем приходить на экзамен с пустыми записями или одними учебниками.
Тем не менее экзаменатору этого показалось мало. Он пролистнул тетрадь в конец и вывел перед собой решенные Митькой задачи, которые тот взял из следующего семестра.
– Ну как же так! Вы один из лучших учеников курса, а пишете какую-то чушь!
Митька не стал спорить, подобный подход был бы чреват для него получением незачета.
Ландаль, эмигрант из Германии, еще в детстве вернувшийся на родину, иностранцем был только по фамилии. Его предки уехали из Поволжья в трудные для Федерации времена, но спустя несколько поколений решительно покинули новую территорию проживания (к тому моменту практически полностью покрытую минаретами и оглашаемую возгласами муэдзинов) и вернулись обратно в родные пенаты.
Язык и культуру его семья сохранила, а своим детям даже привила любовь к точным наукам. Русские вообще очень трепетно относятся к образованию, особенно те из них, которые по происхождению евреи. Евреем Ландаль был процентов на девяносто и потому физиком был «от бога», но русское начало в нем иногда превалировало, и ближе к сессии он начинал чудить.
Курсантов это не смущало. Во-первых, какое-никакое, а развлечение на фоне муштры, которую устраивали иные преподаватели. А во-вторых, на фоне его чудачеств можно было получить зачет на халяву.
Он мог расцарапать экран универсальной тетради курсанта обычной безделушкой из своего кармана, скептически оценив мнение хозяина, что тот неубиваем, а в качестве извинений простить «подопытному» сдачу теории. Мог запросто пройтись перед строем и поинтересоваться желанием его «студентов» получить за просто так пятерку на экзамене. Никто не знал, поставит ли он оценку сразу или начнет валить вызвавшегося независимо от его знаний, но желающие всегда находились.