Битва за страну: после Путина
Шрифт:
Макс сначала сказал: «Вызывайте, только скорей!». Потом: «Вызывай, дура». Потом: «Отойди, дура» и оттолкнул. Даже наставил пистолет — баба умолкла и отползла. «И я дурак, он же не на предохранителе», — вспомнил Макс.
Дурацкая борьба, отнявшая столько времени, разозлила его, придала решимости. Он свернул за угол, увидел посередине коридора лежащую девушку. Девушка попыталась подняться, указала рукой — вперед, направо, и легла опять.
Макс пошел следом. Услышал голос Тани из-за раскрытой двери, сунулся туда.
— Деньги
Губернатор слушал внимательно, пытаясь понять, сердится на него президент или нет. Видимо, не сердится. Но почему такое странное выражение в глазах?
— Что же касается сокращенных работников в области культуры, — сказал Столбов, — извините, чуть позже.
Подошел к Степанову — тот издали поманил рукой. И чуть не застонал от надвигающейся волны ужаса. Такого выражения лица у начальника охраны он еще не видел.
— Михаил Викторович, — прошептал тот, — я смог дозвониться только до шофера. Он вошел в вестибюль. Внешняя охрана убита. Он выдвинулся к родильному отделению, когда что-то узнает — позвонит.
— Так, — спокойно сказал Столбов. — Еще?
— Оперативная группа на вертолетах направлена в Первомайск, будет через двадцать минут. Через десять минут к больнице подъедут местные эфэсбешники. Может, милиция будет раньше. Пока все.
Прозвенел колокольчик, перерыв закончилось. Столбов вошел в зал. Ни он, ни участники собрания, помочь Тане не смогли бы. Тогда чего грузить?
До Татьяны оставалось шагов примерно пять.
— Ой-й-й, — пискнула одна из застывших врачих. Киллер мгновенно взглянул на нее — та замолчала.
— Убивать меня нет смысла. Я двойник, — громко и отчетливо сказала Татьяна. Киллер остановился, посмотрел на нее с удивлением, поднял пистолет.
— Убьешь — не узнаешь, где она. Если дурак, то стреляй, — из последних сил произнесла она, готовая заорать или разрыдаться. «Малого-то далеко унесли?»
Киллер, не опуская пистолета, подошел к кровати.
— И где она? — спросил с недоверчивым интересом.
У Татьяны хватило сил на действие, задуманное еще до того, как убийца вошел в палату. Она подняла с живота ледяную грелку — обычную полуторалитровую бутыль со льдом и, сама удивляясь своим силам, приподнялась и вдвинула ледяное дно киллеру в лицо.
Убийца отшатнулся. Прицелился.
В эту минуту в дверях показался Макс. Неуверенно поднял пистолет.
— Стреляй! — приказала Татьяна. Киллер обернулся, и в эту же секунду Макс открыл огонь.
Стрелял он с пяти шагов и все же неумело: из пяти выпущенных пуль, две пролетели мимо. Остальные попали в корпус, и Турок, повалился на пол.
Пара секунд молчания, визг. Удивленный голос Татьяны:
— А это у него откуда?
Она показывала
Никто из участников Большого Собрания не понял, почему Президент страны так сократил речь на фуршете. Предложил выпить за то, чтобы все хорошие начинания заканчивались хорошо, а стране — везло всегда и во всем.
Правда, наиболее продвинутые сибиряки и уральцы уже узнали: в дальнем Подмосковье произошло нападение на больницу, есть убитые и раненые. Видимо, глава государства отслеживает информацию, потому и торопится.
Это было действительно так. Столбов сидел в губернаторском кабинете, выслушивал заместителя начальника охраны.
— Из нашего ведомства трое убитых, двое в реанимации. Еще сильно ранены две медсестры. Их тоже отвезли на операционный стол. Да, сейчас передам трубку Максиму, говорит, очень нужно.
— Здравствуйте, Михаил Викторович, — дерганым голосом сказал Макс, — не надо «спасибо», потом. Я успел до оперативников рассмотреть трофеи от этого гада. И вот вывод: гад наводился по маяку, который был подарен Татьяне перед покушением, под видом обычного навигатора. Подарен Александром Костылевым.
Секунд пять молчания.
— Зачем? — наконец, с болью сказал Столбов.
— Тут могут быть только версии, — ответил Макс. — Но самая естественная такая: хотел одним выстрелом убрать две фигуры: Татьяну и Степанова. А заодно окончательно сделать вас грозным царем. Другого близкого друга у вас бы не осталось.
На этот раз пауза была еще дольше. Наконец, Столбов сказал.
— Макс, спасибо. Твой должник, ну сам понимаешь. А насчет этого… Ладно. Хочет, чтобы я был грозным — буду. Для него персонально.
«Саня, я остался один. Понимаешь, совсем один! Самый лучший друг меня предал — убил мою любовь. Пусть не сам, пусть это допустил. Все равно он убийца и предатель. Есть вещи, которые равны предательству. Не прощу. Никому не прощу. И себе…
Михаил Викторович, себя вы обязаны простить. Это ваш долг перед страной. Вам хочется карать? Нет? Тогда карайте — это и будет ваше наказание для себя…
Что мне делать?
Только подписать. Остальное сделаю я…»
Костылев открыл глаза. Он сделал ошибку — долго злоупотреблял энергетиками, а когда решился соскочить, то организм не то, чтобы забастовал, но стал мелочно мстить. К примеру, как сейчас: позволил продержаться две ночи на обычном кофе и полуторачасовом экспресс-сне. А потом подвел. Предложил в полдень вздремнуть в рабочем кресле, отключив телефоны. Почти все телефоны.
Открыть шторы, пустив апрельский луч по полу, рядом с ногами. Сдвинуть бумаги на столе и ноутбук, положить голову на руки. И задремать. Всего на полчасика, не поставив будильник.