Битва за страну: после Путина
Шрифт:
«Хорошо бы, чтоб группа фиксации засняла товарища — пробьем по фото, да и заодно посмотрим, как отреагирует». Даже достал рацию, но загадочная «наружка» его опередила. Парень в рыжей кожанке сам вынул мобилу, что-то сказал — Степанов понял, что не по-русски.
Тотчас же из ближайшего кармана вылетела синяя «мазда», скрежетнула по асфальту, тормозя возле Красницкой. Та, явно ожидавшая атаки, развернулась, пустилась через газон. «Мазда» опять стартовала с ревом, перевалила через бордюр, догнала женщину, ударила, сбила. Из раскрытых дверей выскочили двое парней в таких же рыжих куртках, как и у
— Стоять! — рявкнул Кирилл профессиональным ментовским голосом, перепрыгивая бордюр. Папка была переложена в левую руку, в правой — пистолет. Сзади топал коллега, обнаруживший слежку.
Неизвестные охотники повели себя странно. Двое, не обращая внимания на приказ, схватили Красницую, потащили к машине. А третий бросился навстречу Степанову. В его руке тоже был пистолет.
— Дай бумага! — крикнул он с нескрываемым акцентом. И, чтобы подкрепить приказ, прицелился в Степанова.
— Федеральная служба охраны. Брось оружие, — сказал Кирилл. Как показалось, спокойно.
Вместо этого парень выстрелил. Если хотел предупредить, то очень качественно: пуля просвистела возле головы бывшего мента.
Или не предупредить? Дуло качнулось, целясь в корпус. Времени не было на обдуманное действие.
Оказывается, Степанов умел действовать на автомате. Первая выпущенная им пуля вошла в предплечье. Вторая — в грудь. Третьей не понадобилось — парень опрокинулся на газон.
Перевел взгляд на пару у машины, один тоже достал пистолет. Рядом щелкнул предохранитель — коллега изготовил оружие.
Степанов выстрелил еще раз — вслед за выстрелом раздался звон обрушившегося стекла. Коллега тоже сделал предупредительный выстрел. Парни из «мазды», не желая продолжать дуэль, оставили на газоне и напарника, и Красницкую. Машина сорвалась с места и вылетела на дорогу.
Нельзя сказать, чтобы вокруг была тишина, но Степанов услышал стук собственного сердца. Кроме того, обнаружил, что прикрывает грудь папкой. Той самой папкой, которую он полчаса назад искренне считал источником шизофренической информации, и из-за которой его только что чуть было не застрелили.
Когда Столбов отошел в сторону с очередным собеседником, щелканье камер заметно возросло. Происходила сенсация, точнее — продолжение сенсации. Сенсацией стало уже то, что лидер этого государства прибыл в Россию. Страну, с которой не так давно воевал и даже иногда называл себя победителем. Страну, прежний президент которой однажды пообещал повесить его за яйца.
Столбов все это помнил. Но послал Михаилу Саакашвили такое же приглашение, как и всем прочим членам СНГ. Несмотря на то, что Саакашвили вышел из Союза независимых государств с такой патетикой, с какой никто в этот Союз не входил.
Разговор получился откровенным.
— Тезка, поймите, — с улыбкой говорил Столбов, — новой России не нужно возбуждать патриотизм за счет наличия слабых пограничных врагов. В этом есть плюсы — сами знаете, я вернул в Россию и боржоми, и «Хванчкару». Но скажу откровенно: если бы я был президентом в две тысячи восьмом году, то не просто дошел бы до Тбилиси, а провел бы полную демилитаризацию Грузии. Собрал бы все оружие, кроме пистолей офицеров полиции, вывез в
Саакашвили не обиделся, а спросил:
— Почему так?
— У России сейчас новая политика, и внутренняя, и внешняя. Русский человек дорого стоит, убивать его походя неправильно, нежелательно и опасно. А вы наших солдат-миротворцев убили. Ребята-то в чем-то виноваты?
Грузинский президент промолчал.
— Ладно, проехали. Лишь бы не повторять. Давайте решать вместе: чего мы хотим друг от друга.
— Помогите вернуть Южную Осетию. И Абхазию, если повезет, — сказал Саакашвили.
— А везение тут ни при чем, — ответил Столбов. — Хотите, я вам опишу последовательность возвращения обеих республик?
Собеседник кивнул.
— Начать надо с возвращения Грузии в Россию.
— А иначе нельзя? — растерянно произнес собеседник.
— Нельзя. Слушайте. Сначала союзный договор, потом соглашение об инкорпорации и все прочие формальности. Не сомневаюсь, два маленьких государства за свою независимость держаться не будут и тоже станут провинциями России. Тогда порядок на улицах того же Сухуми будут блюсти русские городовые из внутренних войск. Межнациональные конфликты — исключены. Вот тогда в Абхазию начнут возвращаться грузинские беженцы. Ну, а дальше, — Столбов улыбнулся, — все зависит от вашего министерства планирования семьи. Если оно заинтересовано в увеличении народа, а не в его сокращении, то лет через сто пятьдесят грузины станут большинством в Сухуми. Сначала грузина выберут мэром города, еще через полвека грузин станет главой Абхазии. После этого Грузия сможет сказать: Абхазия опять наша.
Грузинский президент молчал с полминуты, не зная, рассмеяться в ответ или возмутиться. Наконец сказал нейтральным тоном:
— Я правильно понял, что эта программа на двести лет?
— Думаю, даже на триста. Вы ведь считаете себя великим народом, а разве великие народы торопятся? — улыбнулся Столбов. — И помните главное условие: сначала надо стать частью России.
Грузинский тезка растерянно кивнул.
Домов в Венеции мало, все больше дворцы — палаццо. Венецианцы в них живут редко — все больше иностранцы. Вот и это палаццо средней историко-художественной значимости на Гранд-Канале, переменившее за XX век пяток хозяев, теперь принадлежало гражданину РФ.
Принадлежать-то принадлежало. Этому гражданину многое еще что принадлежало. К примеру, в его поместье на реке Оредеж, в Ленинградской области, на облицовку стен пошел мрамор из Каррары, и там же он поставил копию Медного всадника. Полюбоваться из окна за утренним кофе.
Вот только свое поместье скромный чиновник 90-х и большой нефтетрейдер нулевых, миллиардер не видел с января. Пусть ордер на арест не выписан, все равно лучше держаться подальше. Сидеть среди винтажной обстановки, с вкраплениями элементов подлинников, поглядывать на гондолы-вапоретто, и ждать, что же будет в Москве. Образумится ли новая власть, позволит играть по прежним правилам? Или — деньги давай, себе четверть оставляй? Кстати, с палаццо придется расстаться. Отношения у Москвы с Римом дружественные, заочно осужденным олигархам сохранить собственность в Италии не удастся.