Битва за звезды
Шрифт:
Но самое удивительное, что женский голос вызывал яркие зрительные образы. Файрли закрыл глаза, и перед его мысленным взглядом появилась панорама огромной планеты. Он плыл среди облаков и видел моря со странными кораблями-раковинами, отлогие берега с белыми шпилями дворцов, чудесные парки с фантастическими деревьями, космодромы с сотнями могучих звездолетов… И где-то рядом с ним стояла поющая женщина; он не мог повернуть головы и рассмотреть ее лицо, но чувствовал, что она прекрасна. А главное, это та, единственная женщина, которую он так давно искал и не мог найти…
Поверхность планеты стала стремительно приближаться, навстречу с вершин деревьев хлынул поток
Внезапно голос стих, и видение исчезло. Файрли продолжал неподвижно сидеть, словно боясь спугнуть очарование ушедшего мгновения, но за него это бесцеремонно сделал Де Витт.
— Впечатляюще, не правда ли? — спокойно спросил он, пряча серебристый шарик в пенал. — И как похоже на голос земной женщины. Очевидно, их голосовые связки не очень-то отличались от наших… Ладно, Файрли, на сегодня хватит. Позовите меня, когда будете готовы выслушать новые записи, и тем более если получите какие-либо результаты…
Де Витт удалился прежде, чем Файрли окончательно пришел в себя.
Оставшуюся часть дня он не работал, а большей частью сидел за столом, уставившись невидящими глазами в окно. Ночью Файрли почти не спал; сны были такими невероятными и яркими, что он то и дело просыпался с испариной на лбу и ощущением пережитого ужаса. Пение женщины словно открыло какую-то дверцу в его подсознании, и он во снах стал вспоминать то, чего никогда не знал, и видел то, чего никогда не переживал и переживать не мог. Но видения мгновенно гасли, стоило ему очнуться, и к утру он не помнил ничего. Чувствовал Файрли себя к началу рабочего дня совершенно разбитым, но заставил себя работать — да еще так интенсивно, как не трудился со времен написания диссертации. На следующую ночь видения вновь повторились, а затем еще раз, и еще, и еще… Через неделю, взглянув во время бритья в зеркало на свое лицо, Файрли себя не узнал — это был совсем иной человек, лет на десять старше, со впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами. Он едва держался на ногах от утомления, но охотничий азарт лучше кнута гнал его к столу. Словно поняв это, Де Витт эти дни не появлялся; видимо, вплотную принялся за его коллег.
Файрли мало встречался с ними, а когда все же они собирались по вечерам за общим столом, то по общему молчаливому соглашению о деле не говорилось ни слова.
Ученые вяло перекидывались в карты, смотрели телевизор, отдавая предпочтение спорту и эстрадным шоу, а затем расходились по комнатам. Каждый ощущал огромный груз ответственности, и этот груз рос изо дня в день, не давая ни минуты покоя.
Много раз Файрли казалось, что он начинает улавливать смысл в звукозаписях пришельцев, но бывали дни, когда он впадал в отчаяние. Звезды медленно уплывали, маня своей недоступностью, и приходили мысли: нет, не видать мне до конца своих дней ничего, кроме однообразных аудиторий и зевающих студентов… И все же мало-помалу под ногами стала ощущаться почва.
Не выдержав, одним прекрасным утром Файрли уселся за пишущую машинку и на одном дыхании написал экспресс-отчет с краткими результатами исследований и выводами. Похвастаться пока было нечем, но кое-какие закономерности в звуковой основе языка инопланетян определенно улавливались. Затем он пошел к Спееру — впервые за все время — и показал ему свой отчет. Спеер, как выяснилось, пришел к таким же выводам.
Тем временем Боган и Лизетти, независимо друг от друга, проводили анализ письменности пришельцев, основываясь на их “инструкциях” к машинам и агрегатам и подобных асе инструкциях, составленных специалистами Морроу, изучавшими эти машины.
Де Витт явился на совещание раньше всех и, не скрывая волнения, стал курить одну сигарету за другой. Увидев его, сияющий Боган помрачнел.
— Господа, мы с доктором Лизетти пригласили вас сюда по очень серьезному поводу, — начал он. — Наши результаты совпали, и письменность пришельцев приоткрыла первую свою тайну. Анализируя “инструкции” к машинам, найденным на Луне, мы установили с достаточно высокой вероятностью значения двух символов. Их можно перевести как “в” и “из”, или в конкретном прикладном смысле “включено” и “выключено”. Определенный набор символов мы идентифицировали как цифры от 0 до 8; по-видимому, инопланетяне использовали восьмеричную систему. Нам также удалось установить значения ряда других символов, которые в надписях использовались в качестве предлогов, но эти результаты требуют серьезной…
— Вы все-таки сделали это! — неожиданно громко сказал Де Витт, сияющими глазами обводя сидевших в комнате.
Боган вздрогнул.
— Сделали — что? — осторожно спросил он.
— Нашли ключ к языку пришельцев, — пояснил Де Витт. — Когда вы сможете завершить свою работу, доктор Боган?
— О боже… — пробормотал ученый, с ненавистью глядя на отставного полковника. — Сколько можно нести эту чушь? На яблоне только раскрываются почки, а вы уже трясете дерево с корзиной в руках. Не рановато ли?
— Но вы же только что сказали…
— Я сказал то, что сказал, а не то, что вы захотели услышать, — жестко отрезал Боган, побагровев. — Я, кажется, ясно выразился: мы еще бродим в потемках. Да, пару раз мы набили шишки на лбу, ударившись обо что-то твердое, но вовсе не обязательно о звездолет; это мог быть просто придорожный столб. Надеюсь, я достаточно образно обрисовал ситуацию? Кто знает, быть может, ряд знаков относится к пиктографическому письму, а остальное — к идеографическому? Или они носят чисто символический смысл — точно также, как череп и скрещенные кости на этикетке означают “яд”? я уже не говорю, что оставленные вашими инженерами “инструкции” к машинам пришельцев могут оказаться полной чушью. Вы сами признавали, что лишь смутно догадываетесь об их назначении…
Он гневно встряхнул своей великолепной гривой.
— Работа только начинается, господа, вы это должны твердо уяснить. В перспективе нам предстоит решать сложнейшую проблему агглютинации, а именно образования грамматических форм путем присоединения к корню или основе слова аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми…
— Тем не менее дело сдвинулось с мертвой точки, и прогресс несомненен, — сухо перервал его Де Витт.
— По сравнению с нулем любая цифра — уже величина, — возразил Боган. — Даже если это десять в минус тысячной степени.
Файрли слушал препирательства словно издалека. Он поудобнее устроился в кресле и, закрыв глаза, попытался отключиться от происходящего. Но мощный голос Кристенсена не дал ему задремать. Руководитель лунного проекта подвел итоги совещания: работа, проделанная филологами, поражает своими результатами; “бригадный метод” превосходно показал себя на практике; сейчас им следует объединить усилия… и т.д. и т.п.
Файрли все-таки удалось слегка задремать — сработал рефлекс на выступление начальства, однако резкий голос Де Витта заставил его вздрогнуть: