Битва железных канцлеров
Шрифт:
– Ничего – это фикция! – бушевал посол…
Он выплатил Алексееву по рублю за урок.
– Однако, – покраснел студент, – мы ведь договорились, что каждый урок вы оплатите мне в полтора рубля.
– Дорогой коллега! – радушно отвечал Бисмарк, пожимая ему руку. – Верно, что договор был о полутора рублях. Но вы забыли стоимость тех сигар, которыми я угощал вас…
Он заказал себе перстень из серебра, в печатке его было выгравировано странное русское слово – ничего.
В один из дней Бисмарк был в кабинете царя, который вел беседу
– Вы разве меня поняли? – резко спросил он.
Бисмарку пришлось сознаться – да, понял!
– Правда, мне с трудом дается произношение звука «ы». Но я решил осилить даже это варварское звучание…
Горчаков с усмешкой привел слова из немецкого же языка, в которых буква «ь» ближе всего подходит к русскому «ы».
– Значение слов «авось» и «ладно» я освоил, – признался Бисмарк. – Но не понял слово «ничего». Русские при встрече на вопрос о жизни отвечают, что «живут ничего». Сейчас, когда я ехал во дворец, извозчик на повороте вывернул меня на панель, я стал ругаться, а он отряхивал на мне пальто со словами: «Ничего… это ничего». Между тем из словаря я уже выяснил, что «ничего»… ничего, и только!
– Бог мой, – сказал Горчаков, – сопоставьте наше «ничего» с английским выражением never mind: они же тождественны…
Вернувшись домой, Бисмарк хватил себя кулаком по лбу:
– Какой дурак! Зачем мне надо было сознаваться, что я понимаю русскую речь? Сколько б я имел выгод…
Посол любил совершать вечерние моционы по тихим линиям Васильевского острова, где в основном селились немецкие мастеровые, пекари и переплетчики, башмачники и позолотчики, каретники и кондитеры. Однажды он видел, как на улице дрались немцы – Фриц Шиллер колотил Ганса Бауэра.
– Именем короля Пруссии – прекратите!
Но добрые пруссаки продолжали волтузить один другого. Вмешиваться в их драку посол не стал, а кликнул с угла городового, жестом руки указав ему взять обоих в участок.
– А ну! – сказал тот, хватая немцев за цугундеры…
Напрасно драчуны взывали к Бисмарку, что он, сам немец, поступает сейчас «антинемецки», вручая их жалкую судьбу в руки полиции. Посол не внял обличительным воплям. Глядя вослед соотечественникам, которых могуче и властно увлекал «на отсидку» русский полицай, Бисмарк четко сказал себе:
– Кажется, всех немцев только так и можно примирить – полицейскими мерами! Вот посидят оба за одной решеткой, тогда поймут единство национальных идеалов… Ничего!
Последнее слово он произнес уже по-русски.
Война и мир
Иностранцы дружно отмечали, что русский человек был хорошо развит политически; в ресторанах и кондитерских часто возникали горячие споры, даже лавочники в рядах Гостиного двора листали «Голос», который Горчаков сделал громогласным рупором своего министерства. Сейчас Россию больше всего тревожили дела итальянские, и средь прочих тем, близких русскому
Итак, война решена! Горчаков сказал Бисмарку:
– Парижу с Турином предстоит прежде подумать, как сделать Австрию стороной нападающей. Конституция Германского сейма обязывает всех немцев, включая и Пруссию, вставать с оружием на защиту Австрии, если на нее нападают. Но если агрессором становится сама Австрия, немцы могут сидеть дома…
Бисмарк ответил, что Кавур с Наполеоном такие мазурики, которым обвести венских придурков – пара пустяков. И правда: Турин с Парижем заранее стали раздражать имперское самолюбие Вены – Наполеон III срочно женил своего брата на принцессе Клотильде, дочери сардинского короля, Кавур вызывающе поставил весь Пьемонт под ружье, а Гарибальди возглавил бесстрашных волонтеров – интернациональную дивизию храбрецов и вольнодумцев. И когда Вена была доведена нападками до белого каления, Кавур заголосил, что мир – это как раз то, чего не хватает Европе, а Наполеон III под сурдинку стал плакаться, что бедная Франция совсем не готова к войне…
«Ах, вы не готовы, господа?» – решили на Балльплатце, и сразу 200 000 австрийских солдат форсировали реку Тичино, вторгшись в пределы Пьемонта. Но… Что это? Небеса над Галицией зловеще высветлило заревом тысяч и тысяч бивуачных костров, зеленые холмы огласило протяжным пением: это русская армия встала у границ Австрийской империи.
Канцлер Буоль в панике вызвал к себе Балабина:
– Каково отношение Петербурга к этой войне?
– Нейтральное.
– А к этим разбойникам… к Пьемонту и Франции?
– Видит бог, мы ко всем нейтральны.
– Но правительство моего императора не понимает, ради каких целей ваша армия собралась возле нашей Галиции?
Ответ Балабина прозвучал как нотация:
– Русская армия вправе совершать любые маршруты внутри своего государства, и я не понимаю вашего волнения…
При этом канцлер Буоль, вроде лакея, придвинул к Балабину кресло. Однако русский посол, довершая мщение, не воспользовался этой услугой и сел в другое кресло… «Что задумали эти русские?» Франц-Иосиф кричал на Буоля:
– Тусклая бездарность, это вы поссорили меня с Царским Селом… Срочно посылайте в Петербург фельдмаршала Кандида Виндишгреца, и пусть он вырвет у Александра монаршее заверение, что Россия не собирается нападать на Австрию!
Балабин сказал, что царь Виндишгреца не примет.
– Как не примет? Фельдмаршал – не последнее лицо в Европе, он даже охотился с вашим государем на зайцев.
Балабин отвечал Буолю – чересчур резко:
– Есть у нас егерь Михайла Авдеев, лучший загонщик зайцев, он каждую среду охотится с государем, но скромность не позволяет ему набиваться на приемы в Зимнем дворце…