Битва
Шрифт:
— Почему вы разговариваете со мной, как с трехлетним ребенком? Да, я ранен, но это не впервой! Я уже умирал при Сен-Жан-д’Акр, помните? Пуля в шею — это не фунт изюму! Потом были Говерноло, Абукирк, Пултуск... А на Аркольском мосту я получил сразу три пули, но выжил.
— Вы бессмертны, господин герцог.
— Вы сами сказали это...
Ланн качнул головой и облизал пересохшие губы.
— Дайте воды, Марбо, меня мучает жажда. Потом бросьте наших гренадеров против пехоты Лихтенштейна. Ставка слишком высока: или мы, или они. Скоро на помощь подойдет Удино... Но почему такое черное солнце, друг мой,
Солдаты принесли флягу с водой из Дуная — в бочках маркитантов питьевой воды больше не было. Маршал сделал глоток и выплюнул:
— Не вода, а одна земля! Теперь мы похожи на моряков, Марбо, нас окружает вода, негодная для питья...
— Я найду для вас чистую воду, господин герцог.
У слуги, отвечавшего за гардероб маршала, капитан раздобыл тончайшую батистовую рубашку, связал ее наподобие бурдюка и опустил в мутную реку. Как только бурдюк раздулся, Марбо подвесил его над котелком и получил свежую, процеженную воду. Ланн напился и облегченно вздохнул.
— Спасибо, капитан, — сказал он. — Но, какого черта! Почему вы все еще капитан? После победы я лично займусь этим! Что бы я без вас делал, а? Без вас и Пузе я был бы уже мертв. Разве не так? Помните нашу первую встречу?
— Да, господин герцог. Это было накануне сражения под Фридландом [98] . Почти сразу после моей свадьбы.
— Вы были ранены при Эйлау...
— Верно, штыком в руку. Тогда же ядро оторвало край моей треуголки.
— Вы служили под командованием Ожеро, и он приставил вас ко мне. В прошлом году все повторилось...
98
Сражение под Фридландом (ныне Правдинск) произошло 14 июня 1807 г. между французской армией под командованием Наполеона и русской армией под командованием генерала Беннигсена. Битва завершилась разгромом русской армии.
— Я присоединился к вам в Байонне.
— Мы собирались в Испанию, нас ждала армия на Эбре. В отличие от меня, вы там уже бывали... Бургос, Мадрид, Тудела...
— Где мы разбили противника в первой же атаке.
— Да... В первой атаке... И все же Испания — мерзкая страна! Там я едва не потерял вас, Марбо.
— Я помню, господин герцог. Тогда пуля прошла рядом с сердцем и застряла в ребрах, сплющилась в лепешку, а по краям образовались зубчики, как у часовой шестеренки.
— Среди моих адъютантов уже был Альбукерк? По-моему, мы привезли его из Испании... Где он? Почему его нет рядом с вами?
— Он должен быть неподалеку, господин герцог.
Увы, Альбукерк находился далеко, и Марбо это было известно. На исходе дня ядро угодило ему в спину. Он умер мгновенно. Ланн чуть слышно прошептал:
— Пусть Альбукерк отправится к Бессьеру с приказом бросить в бой всех его кирасиров. Нужно любой ценой вырваться из клещей!
— Будет сделано.
Губы Ланна шевельнулись, но с них не сорвалось ни звука. Маршал закрыл глаза. Его голова бессильно упала на бок, и щека коснулась свернутой шинели, служившей подушкой. Марбо всполошился:
— Это конец? Он умер?
— Нет, нет, господин капитан, — успокоил
В это же время, неподалеку от императорского шатра по поляне беспокойно расхаживал Лежон, пытаясь объективно оценить новые вероятные угрозы. Полковник опасался двух вещей: затопления острова разлившимся Дунаем, ибо уровень воды в реке продолжал повышаться, и возможной бомбардировки лагеря австрийцами с левого берега, со стороны Асперна. Своими мыслями он решился поделиться с Перигором, отличавшимся скептицизмом и самоуверенностью:
— Я осмотрел кору ив и кленов, растущих на острове, Эдмон, и обнаружил следы предыдущего наводнения.
— Вы стали садовником, милейший Луи-Франсуа?
— Я не шучу! Все острова затопляемы.
— Кроме острова Сите в Париже.
— Оставьте ваши шуточки, Эдмон! Как бы мне хотелось, чтобы вы были правы, но я вижу реальную угрозу.
— Наши раненые утонут?
— И отступление сорвется. Мы все тут останемся. С другой стороны, если эрцгерцог Карл...
— Ваши австрийские пушки меня не впечатляют, Луи-Франсуа. Вы что, ослепли? И оглохли вдобавок? Если бы эрцгерцог захотел, он бы сбросил нас в Дунай, но он прекратил сражение одновременно с нами.
— На его месте император не колебался бы ни секунды.
— Зато он колеблется.
Но Бертье разделял мнение Лежона. Он приказал погасить все огни на острове, а для бивачных костров выделил небольшой участок равнины между Эсслингом и Асперном. Тем самым, начальник штаба вводил неприятеля в заблуждение относительно истинного расположения армии и обеспечивал ее отход. Император одобрил принятые меры безопасности.
Лежон и Перигор прохаживались в полной темноте с вытянутыми вперед руками, чтобы не наткнуться на некстати подвернувшееся дерево. Неожиданно пальцы Лежона нащупали чьи-то щеки, прикоснулись к гладко выбритому подбородку, и знакомый голос с сильным итальянским акцентом раздраженно спросил:
— Может, хватит лапать меня за подбородок?
— Ваше величество, прошу простить меня...
— Coglione! Я вас прощаю, однако проводите нас к берегу!
Ночной ветер шелестел листвой в кронах деревьев, раскачивал ветви вязов и гибкие плети ив. В темноте особенно жутко звучали стоны и хрипы тысяч раненых, рядами уложенных на покатом берегу. Лежон и Перигор шли впереди, стараясь не отрываться от императора, Бертье и сопровождавших их офицеров свиты.
— Лодка готова, сир, — сказал Бертье, держась рукой за плечо Коленкура. Шталмейстер шел чуть впереди и, прежде чем сделать шаг, носком кавалерийского сапога пробовал перед собой землю.
— Perfetto!
— Я лично отобрал четырнадцать гребцов, двух лоцманов, пловцов...
— Пловцов? Perch'e?
— Если лодка вдруг перевернется...
— Не перевернется!
— Хорошо, не перевернется, но нужно предусмотреть все, даже самое худшее.
— Я ненавижу худшее, Бертье, чертов вы осел!
— Да, сир.
Наполеон и его свита благополучно спустились к вздувшейся реке, где у самого берега покачивалась большая лодка. Император достал из жилетного кармана часы и щелкнул крышкой: