Битвы Фэнтези
Шрифт:
Отряд был на чеку. Вглядываясь в каждый куст и оглядываясь на любой шелест, группа разведчиков шла вперёд, каждую секунду ожидая нападения противника, которое всё не совершалось, словно издеваясь над воинами мучительным ожиданием.
Внезапно, Брон замер. Отряд последовал его примеру и затаился. В воцарившейся тишине было слышно, как с дерева, сорвавшись, падает листва. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни чего-либо ещё слышно не было.
– Засада, – сказал Брон и быстро развернулся, чтобы увести отряд назад, но было поздно.
Со
– Отступаем! – скомандовал Центурион.
Претореанцы тут же окружили командира, ощетинившись оружием, но тут под их ногами сработал механизм, и вся пятёрка устремилась под кроны деревьев, запутанная в сеть.
Гладиаторы встали под ними в кольцо, но их мгновенно окружили вражеские воины.
– Я что сплю?! – воскликнул Аверкий, глядя сверху вниз, – Это же женщины!
– Нет, брат, – отозвался Брутус, – не спишь. Я тоже их вижу.
В этот момент, их сеть сорвалась и устремилась прямиком на землю. Пленники рухнули, сильно отбив себе всё, что было можно, и придавили собой гладиаторов. Племя воинственных женщин мгновенно повязало их и отобрало оружие.
– Ну прекрасно! – возмутился Герадот, – Кто бы мог подумать, что меня прикончит баба?!
– Мы пока ещё живы, – заметил Рамон, – а быть в плену у женщины нормально для мужчины. Верно, Центурион.
Командир имперцев злобно зыркнул на гладиатора, а затем попробовал отыскать глазами Елену. Рамон же улыбнулся девушке, держащей у его шеи остриё копья, но та не ответила взаимностью, а врезала в ответ древком по челюсти воина.
– Что ты там говорил? – спросил Гораций.
– Ничего, – ответил Рамон и сплюнул на землю кровь.
– Тише! – скомандовал уже связанный и поднимаемый с земли Центурион, – Они нас не убили, значит им что-то от нас нужно. А раз так, значит у нас ещё есть возможность сбежать. Но, пока что, побудем пленниками.
Закончив связывать последнего имперца, воительницы подняли их, выстроили в колонну, связали между собой за шеи и повели куда-то вглубь леса.
На ходу Центурион продолжал искать глазами Елену, но нигде не находил. И он не до конца понимал, рад он этому или нет.
Через несколько часов марша по лесу, воительницы вывели имперцев к своему лагерю. Усадив воинов в одну линию, они выстроились по бокам от них и стали ждать. Вскоре, из небольшой замаскированной палатки вышла женщина. Седина волос указывала, что она была явно старше, чем кто-либо из присутствующих, но тело женщины по-прежнему оставалось в прекрасной форме молодой девушки. Как и все её соплеменницы, она ходила в свободной набедренной повязке, высоких сапогах и узкой полоске кожи на груди, которая скорее стягивала её, чем скрывала. Но, в отличие от остальных, на старейшине был меховой плащ, а вооружена она была не мечом или копьём, а коротким ножом, грозно висевшем на бедре.
«Ох, Маркус», –
Тем временем, старейшина подошла к имперцам и внимательно их осмотрела. Она прошлась вдоль них, беря в неожиданно сильную руку лицо каждого из мужчин, и тщательно осматривала его со всех сторон.
– Может возьмёшь у меня кое-что другое?! – огрызнулся Аверкий, – когда очередь дошла до него.
Женщина тут же схватила его за волосы и оттянула голову. В её свободной руке мгновенно оказался нож, и его остриё впилось в шею имперца. Из-под кончика ножа побежала тонкая струйка крови, но Аверкий не дрогнул. Он злобно смотрел на воительницу и приговаривал:
– Ну давай, старая сука! Убей меня, иначе, клянусь всеми богами, я сам доберусь до тебя!
Женщина не поняла, что говорил ей воин, но её лицо выразило явное недовольство его тоном. Воительница отвела нож для удара по горлу своего пленника, но её остановил крик Брутуса, на мгновение опередивший Центуриона.
– Стой! Не нужно!
Старейшина устремила на него взгляд, отпустила голову Аверкия и подошла к его брату.
– Не нужно, – повторил он, глядя женщине в глаза.
Она медленно поднесла лезвие ножа к лицу воина, провела им по его щеке, повернула в одну сторону, затем в другую и довольно улыбнулась.
Женщина вернула нож на бедро и кивком указала на имперца. Из рядов воительниц тут же вышли две девушки, отвязали Брутуса от остальных и подвели к старейшине, вставшей в центре, между обоими рядами воительниц. Она положила руки на Брутуса и заговорила на языке, который никто из имперцев не понимал.
– Что она там бормочет? – ёрзая в путах ворчал Аверкий, явно переживающий за брата.
– Кажется, – вдруг подал голос Ификл, – что-то про… ритуал.
– Ты её понимаешь!? – разом воскликнули пленные.
– Какой ещё ритуал?! – переспросил Аверкий.
– Тише, – попросил Ификл и прислушался, – да… Старуха говорит, что этот воин достоин стать… конём?
– Конём? – переспросил Герадот.
– Тише, что дальше? – поторопил Центурион.
– Да… Она… Ох боги!
– Ну что там?! – Аверкий выходил из себя от нетерпения.
Эфикл перевёл на него изумлённый взгляд, затем повернулся обратно. Старейшина ходила вокруг Брутуса, с таким лицом, будто только что купила себе отменного племенного жеребца. Внезапно, она крепко схватила мужчину между ног и одобрительно кивнула.
– Она говорит, – продолжил Эфикл, – что этот конь… хотя… скорее жеребец, станет отличным… создателем.
– Ты уверен, что верно всё понимаешь? – уточнил Гораций.
– Брат, мгновение назад я не знал, что вообще знаю этот язык.
– Тише, – вновь скомандовал Центурион, – что она говорит?
Ификл вновь посмотрел на старейшину, ходившую вокруг ничего не понимающего Брутуса, и обращалась к соплеменницам, которые вдруг из грозных воительниц превратились в хихикающих барышень.