Бизнес
Шрифт:
– Хм. Весьма вероятно, что за таким дарителем впоследствии установят пристальное наблюдение, чтобы ему впредь неповадно было затевать хитроумные комбинации.
– Довольно мягкое наказание за совершенное преступление, пусть даже не принесшее никакой личной выгоды. Другой вариант гораздо хуже. Честно говоря, будь я членом совета директоров, я бы, наверное, вынесла такое беспардонное предательство на суд всей корпорации – в назидание остальным.
– Откуда столько жестокости, Катрин? Будем надеяться, ты никогда не поднимешься на самый верх.
– Ну, не такая уж я
– Напрасно, Катрин. Эту информацию можно было использовать гораздо продуктивнее.
– Считайте, что я сентиментальна.
– Как он это воспринял?
– Для него это было ударом.
– Ты понимаешь, что он тебе никогда этого не простит?
– Понимаю. Но, по крайней мере, я могу гордиться, что не стала прятаться за спины ваших людей.
– Значит, по большому счету, ты порядочная эгоистка, Катрин, верно? Как и я.
– Верно. Только у меня эгоизм принимает другую форму.
– С этим не поспоришь. Итак, окажись я в таком положении, какое ты мне обрисовала, я бы начал срочно действовать в указанном русле. Не стал бы дожидаться Рождества, чтобы преподнести подарок.
– По-моему, это было бы вполне разумно.
– Конечно, все это находится в прямой связи с другой местностью – и отнюдь не плоской.
– Я как раз собиралась к этому перейти.
Никогда в жизни мне не было так страшно. Казалось бы, я досконально изучила наши методы; казалось бы, я знала, до какого предела мы можем дойти или, по крайней мере, до какого предела мы можем дойти в определенных обстоятельствах, но теперь я ни в чем не была уверена. Сидя в парке и ожидая Ганса с моим багажом, я оказалась совершенно беззащитной. А вдруг заговор шел дальше Хейзлтона? Вдруг, по какой-то жуткой прихоти судьбы, в нем замешаны все? Или только мадам Чассо, да еще, возможно, Дессу и Чолонгаи? Оставалось еще двенадцать членов совета директоров, часть которых была крайне пассивна. Вдруг я задела слишком многих; вдруг я замахнулась на их оплот, на основы их власти? Что, если вчера вечером я упустила из виду нечто важное, какую-нибудь тайную угрозу; что, если неверно истолковала всю эту историю?
Я качалась вперед-назад, глядя сквозь голые ветки вдаль, на замок. Может быть, как раз сейчас я – в прицеле снайпера. Успею ли я заметить пульсирующий красный огонек лазера на деревьях между мной и замком? Может быть, группа захвата уже вышла из замка. Может, мне суждено исчезнуть в лабиринте склепов и катакомб, которые скрыты в горе позади замка, или провести остаток своих дней в Антарктике, сходя с ума на Земле Кронпринцессы Ефимии. А что, если Ганс получил указания везти меня в сторону аэропорта, а потом внезапно остановиться в том месте, где поджидает Колин Уокер с раскаянием во взгляде и глушителем на пистолете?
Что это было: мания преследования или обостренное чутье? Явственно ощущая кожей жжение снайперского прицела, я спрыгнула с качелей и направилась к деревьям, чтобы меня не было видно из замка. Потом я позвонила Гансу в автомобиль.
– Слушаю вас, миз Тэлман!
– Как там
– Багаж в машине, миз Тэлман; куда за вами подъехать?
– К офису «Авис». Через двадцать минут.
– Понял. Еду.
Я дошла до гаража фирмы «Хертц», взяла напрокат «ауди-АЗ» и доехала до угла напротив «Ависа», потом пригнулась и позвонила Дессу. Телефон выключен. Набрала номер мадам Чассо, чтобы изложить ей свою версию, исходя из предположения, что Пуденхаут поехал сразу к ней. Автоответчик. Томми Чолонгаи: на совещании. Я отыскала номер Кс. Пар-фитт-Соломенидеса, человека, который тоже подписывал договор об острове Педжантан, но, по моим расчетам, вряд ли состоял в сговоре с Хейзлтоном. Длинные гудки. Меня охватила паника. Почему-то я стала набирать номер дяди Фредди.
Тулан; принц. Все линии заняты. Тогда Люс. Люс, умоляю, окажись у телефона...
– Да?
– Ох, мать честная, вот спасибо!
– За что?
– За то, что ты у телефона!
– А в чем дело, что случилось, дорогуша?
– Да ничего, просто с ума схожу. По-моему, я только что совершила служебное самоубийство.
Что ты мелешь, типун тебе на язык! Я рассказала ей ровно столько, сколько могла. В таком изложении моя история, и без того непростая, выглядела совсем запутанной, но Люс, кажется, уловила суть. (Не слишком ли быстро? – закралось подозрение. Не втянута ли она в этот заговор? Может, ей поручили втереться в доверие... Впрочем, это уже чистой воды паранойя. Или нет?)
– Ты сейчас где?
– Люс, тебе не обязательно это знать.
– Все еще в Швейцарии? Или этот акт вандализма с «феррари» ты устроила в Италии? Не иначе как тебе светит высшая мера?
– Подожди, тут привезли мои вещи. – Я наблюдала, как Ганс на серебристом «БМВ» затормозил у обочины на противоположной стороне улицы. Вроде бы хвоста за ним не было. И в «БМВ» он один. Ганс вышел из машины и, надев фуражку, принялся разглядывать витрины «Ависа».
Я вышла из «ауди».
– Разговаривай со мной, Люс. Если отключусь без предупреждения, вызывай полицию.
– Какую? Швейцарскую?
– Да, или Интерпол, или еще какую-нибудь. Сама не знаю.
– Ладно. Но тогда мне нужно знать, где ты.
– Да, действительно. – Я стала переходить на другую сторону, лавируя между сигналившими автомобилями и огрызаясь в ответ на выразительные жесты водителей. – Сам катись в задницу, придурок!
– Что ты сказала?
– Это я не тебе, Люс. Ганс! Ганс!
– На тебя напали?
– Нет, я зову шофера. Я в Швейцарии, в городе Шато-д'Экс.
– Понятно... это не тот самый шофер, нет?
– Нет. Ганс, danke, danke. Nein, nein. Mein Auto ist hier.
– Миз Тэлман. Вы переходите улицу в неположенном месте.
– Да, виновата. Можно мне взять свои вещи?
– Они в багажнике.
– Отлично. Не могли бы вы его открыть, я их заберу.
– Где ваша машина? Я буду ближе подъезжать.
– Нет, не стоит.
– Прошу вас.
– Ладно, так и быть. Она вот там.
– Пожалуйста, вы сядете в машину.
– Да это напротив, Ганс Лучше я опять перейду в неположенном месте.