Black & Red
Шрифт:
Свадебный банкет проходил в Кремлевском зале ресторана «Прага». Нина-невеста была похожа на маленькую снежную птичку – вся в белом, а долговязый Гольдер – шахматист, гроссмейстер – парил над ней как орел. Истинный орел. История их романа была трудной, порой трагичной, все происходило на глазах Кати, да Драгоценный под занавес сыграл в этой истории почти рыцарскую роль спасителя. Такое не забывается. Но Катя не любила вспоминать ТО. Лучше было помнить ЭТО – зал ресторана, переполненный гостями, счастливую Нину, гордого жениха в съехавшем от волнения чуть-чуть набок парадном галстуке.
«Горько!» – закричал Драгоценный.
«Горько!»
Сейчас, ночью, одной Кате было так больно и так радостно это вспоминать. Чужое счастье… Но разве они с Драгоценным не были счастливы там?
Среди гостей на свадьбе представителей мира шахмат, о котором Катя имела весьма смутное представление, было немного. Больше было друзей Марка Гольдера – двое космонавтов, знаменитый футбольный тренер (Драгоценный не отходил от него весь вечер, обхаживая, словно красотку, и все добиваясь каких-то прогнозов на будущий чемпионат), оперный бас, предприниматели, ученые, музыканты.
Катя обратила внимание на очень милую молодую женщину. Нина сказала, что это Оксана Жуковская, двоюродная сестра Марка, и показала ее мужа Владимира. Сначала он не произвел на нее особого впечатления – лет сорока, по виду типичный офисный клерк. Но потом в связи с ажиотажем, который поднялся в банкетном зале, когда приехал его старший брат Алексей Жуковский, она пригляделась к нему повнимательнее.
То, что приехала важная персона, стало ясно сразу по количеству охранников, которые наводнили зал. А потом в двери вошел самого обычного вида мужчина в дорогом, но слегка помятом костюме. Костюм был для него обязательной, почти рабочей униформой, однако носить «как следует» он его не умел. Видно было, что привык он больше к курткам, свитерам и рубашкам в клетку, к майкам, к джинсам, кроссовкам. Относительно моложавое лицо его было все сплошь в сетке мелких морщин, и, когда он улыбался, они становились глубже, заметнее.
Он вошел в зал, обнял Гольдера, сгреб его в охапку – так здороваются только старые добрые верные товарищи. Потом поцеловал смутившуюся Нину.
– Он сюда прямо из Кремля с заседания Совета безопасности, – раздался позади Кати шепот. В толпе гостей всегда найдется этакий «знайка».
Жуковского-старшего почтительно окружили. Катя заметила, что преобладали в этом «кружке» в основном ученые и космонавты. Потом все сели за свадебный стол.
«Горько!»
Поцелуй…
«Горько!»
Вспоминать это ночью одной, без Драгоценного было… Эх, что поделаешь! Уехал. Уехал надолго. Оставил одну.
Утром Катя встала рано и на работу собиралась лениво. Кофе стыл. По Москве-реке под самыми окнами плыли навстречу друг другу два прогулочных теплохода.
«Это как два корабля, идущих навстречу. Ожидается первое столкновение разогнанных до световой скорости частиц. Пучок протонов…»
Там, за свадебным столом в «Праге», напротив Кати и Драгоценного сидели ученые-физики и знаменитый оперный бас – философ по жизни. Беседовали чинно на горячую тему последних дней: запуск Большого коллайдера в Европе. Кате казалось, что на свадьбе такая заумь – это слишком, но…
– По сути, это эксперимент вселенского масштаба. Примерить на себя роль создателя и понять, как все начиналось, – разве это не заманчиво? Как видите, не случилось никакого конца света, никакой «черной дыры». И вообще
– Вот именно дьявольски, – прогудел бас-философ. – Эх, многоуважаемые… Я понимаю, что в военном аспекте для таких, как наш Алексей Николаевич, занятых проблемами разработки новейших типов вооружений, это огромный шаг вперед, но в моральном, человеческом аспекте…
– При чем тут это?
– При том, что человеку вообще нравится изображать из себя бога. И при этом не знать, не понимать самого себя. Вселенную препарировать замахиваемся, а собственная душа – потемки. А внутри каждого из нас порой такое скрыто – такие бездны, такие «черные дыры». И справиться с ними нет никакой возможности – затягивают, подчиняют, разрушают, выплескиваются наружу, и человек сам себя не узнает, пугается до смерти. Греки вдалбливали: познай самого себя сначала. А уж потом за все остальное берись. А мы – этакие ящики Пандоры, где наши страхи, наше неверие, наши сомнения, зависть, тайные желания, наша боль в такой тугой узел сплелись, что и не развязать, не распутать, корчим из себя бог знает кого… точнее, черт знает кого…
Прогулочные теплоходы прогудели приветственно и разошлись. Катя подлила себе еще кофе. Вот тебе, душенька, и коллайдер…
Драгоценному пора бы и позвонить.
Писк мобильного настиг ее, когда она открывала ключом свой кабинет. Вот, только придете на работу, а вам уже звонят, вас хотят, вас требуют.
– Привет, зайчик, это я.
– Вадик? Как долетели?
– Нормально. Ты как?
– Хорошо. – Не рассказывать же, что проревела всю ночь, нос вон даже распух. – Я отлично.
– Ладно, мы со стариком сегодня по врачам. Ты давай не скучай там без меня, – тон у Драгоценного был самым деловитым.
– Не буду. Я тебя вспоминала.
– Уже? Хвалю. Ну ладно, шер ами, меня мой старик к себе призывает. Все, целую, не скучай.
НЕ БУДУ. Катя оглядела кабинет. Бросила сумку на стол. ОБЕЩАЮ, ЧТО НЕ БУДУ СКУЧАТЬ.
Глава 6
Бармаглот
«Не скучать» можно было, только занявшись работой. В пресс-центре ГУВД Московской области, где Катя трудилась криминальным обозревателем, в августе был сезон отпусков. Такой сезон был и во всем главке. Подозрительное затишье царило и в криминальных сводках, словно все братки, урки, маньяки и воры дружно двинули «на юга».
Квартирные кражи, угоны, бытовые разборки на почве пьянства – Катя тщетно просматривала сводки. Ничего стоящего.
Но она же собиралась «не скучать». Слово вот дала… Спустилась в уголовный розыск. Прошла мимо запертого кабинета начальника отдела убийств Никиты Колосова. И этот сокол ясный тоже улетел. Сначала в отпуск, а затем, спешно вызванный оттуда, в сводную следственно-оперативную группу МВД и прокуратуры на Кавказ. И без него в розыске стало как-то пусто-пусто…
Ничего, незаменимых у нас нет. Катя даже разозлилась. Ну все, все куда-то отвалили! А кто не отвалил, так тому до нее дела нет никакого. Сережа Мещерский в Греции, у него лето – самый горячий сезон, его фирма туристическая бабки заколачивает. У Нинки медовый месяц, у подружки Анфисы сердечные дрязги с возлюбленным, с которым они вроде как совсем расстались, разругались в пух, ан вот опять как капельки ртути потянулись, устремились друг к другу. Как те чертовы протоны в том чертовом коллайдере.