Благая Весть Курта Хюбнера
Шрифт:
Уже мирское бытие Мифа как Предания задает отношение "старший-младший". С другой стороны Истина Человека требует живоносных отношений.
Христианский Миф открывает эти отношения как отношение сына к отцу, и ученика к учителю.
Какие отношения задает эллинский миф (?), нужно спросить у эллинов.
В любом случае, это будут отношение лиц, характер которых отражает Этика - первая гуманистическая рефлексия. Отчего и само слово "религия" переводится как "совестливое отношение к-".
И на первом месте в ряду этих отношений должно стоять ПОЧТЕНИЕ - вне какового
Отсюда, там, где религия, там и требование почтительности, как обязательное условие посвящения.
Возвращаясь к Хюбнеру, можем сказать, что даже если Курт нащупает в себе этот ключ почтительности, он не найдет двери, которая бы им открывалась. Он пребывает вне общества эллинов, вне Афинского Полиса. Отсюда и его позиция внешнего наблюдателя, этнографа, констатирующего особенности "мышления" эллинов в проекции на собственную ментальность.
Он пишет:
"Северный ветер и море воспринимаются как боги; состояние чувств Ахилла понимается как присутствие Афины; смерть Патрокла и сопутствующие ей обстоятельства есть результат влияния Аполлона; похищение оружия героя является похищением его сущности; в монетах действует субстанция богов, изображенных на них; чеканка монеты является правом, основанным на "тиме" священного царского достоинства. Это и тому подобное постоянно сопровождает ход мыслей в мифических базисных предложениях и неразрывно связывается с их смыслом".
Последнее предложение этого фрагмента особенно показательно, в плане демонстрации отчуждения разумного европейца от древнего эллина.
Взгляд с такой дистанции не может родить ничего иного, кроме профанации. И мы предостерегаем читателя от принятия этого взгляда. Конечно же ветер и море не "воспринимаются как боги"...! Боги вообще не воспринимаются: с богами общаются.
А ветер есть ветер, и море есть море для древнего эллина ровно так же как и для нас. Но, по мнению Хюбнера, восприятие ветра и моря, у эллина сопровождается ассоциациями с мифами, повествующими о богах, а у современного европейца - ассоциациями с законами физики.
Так он пишет:
"Тогда ветер, например, становится механическим движением воздуха (физика)...".
Таким образом, эллин превращается у Хюбнера в ребенка, которого по жизни сопровождают образы и персонажи бабушкиных сказок. Это полная чушь!
Если мы говорим о лице, то наша рефлексия должна начинаться с Этики. И, если мы говорим о лице верующем (или религиозном), мы не можем обойтись без главной опоры моральной воли - ПОЧТИТЕЛЬНОСТИ.
Присутствие Борея в ветре и Посейдона в море предопределяет отношение почтения, с которым эллин подходит и к ветру и к морю.
Соответственно, он не может рассматривать ветер как природный вентилятор, и море, как водоем - что совершенно привычно человеку индустриальной эры.
И Мифу эллин доверяет не потому, что находит ему подтверждение на опыте , - как это происходит в случае человека суеверного, которого "факты" заставляют поверить в мистические закономерности,
Соответственно, заключение Хюбнера о том, что...
"...обоснованию мифических предложений фактами точно так же предпосылается принятие ряда допущений, как и при соответствующем обосновании научных базисных предложений, только эти допущения обладают мифической, а не научной природой", -
является ЛОЖНЫМ.
Так что, вопреки мнению Хюбнера, мы НЕ МОЖЕМ "говорить здесь о мифических предпосылках так же, как в других случаях - об аксиоматических".
Своё полное отчуждение от культуры, которую он здесь якобы исследует, Курт отчетливо демонстрирует в следующих словах:
"Что касается вопросов эмпирического подтверждения или опровержения общих положений, то неважно, являются ли эти общие положения мифическими или научными".
Нужно ли говорить, что позицию "опровержения мифических положений" может занимать только агент атеистической пропаганды, - каковым Курт по существу и является, сколько бы он не мнил о себе ином.
Его пропагандистская методика, тем не менее, заслуживает внимания. Он отказывается от негативного подхода, и идет в стан врага не с оружием, а с братанием.
Читаем:
"Сейчас, однако, пришло время выступить против ошибочных представлений, будто бы эмпирические проверки базисных предложений и общих высказываний, универсальный метод проб и ошибок, подтверждений и опровержений является преимущественным правом науки...".
"При этом забывают, что во времена мифа свершился грандиозный переворот, который вполне можно сравнить с технической революцией XIX и XX веков и который был бы совершенно невозможен без той постоянной борьбы с опытом, без той всеохватывающей связи замысла, эксперимента, проверки, разочарования и подтверждения, найти которую, как считается, можно лишь в науке. Я напомню только о приручении животных и развитии земледелия в эпоху неолита, а также о переходе от каменного века к бронзовому, а от него - к железному. И все это осуществилось, без сомнения, исключительно на основе мифической системы опыта и мышления. Многочисленные имена нуминозных сущностей указывают на связи между мифом и эмпирическим подтверждением: например, Гефест - бог кузнецов, Асклепий - бог медицины, Афина - богиня, отвечающая за ремесленное дело, Деметра - богиня сельского хозяйства и т. п.".
То есть, Курт хочет сказать, что религия не мешала нашим предкам создавать технику и технологию. Напротив, боги и отношения с ними были как-то встроены в технологическое мышление и производственную практику.
Из контекста видно, что подобные утверждения Курт оттого делает так легко, что в его представлении человек - это интеллектуальный робот; сердце которого - программы. И неважно, какой исторической эпохе принадлежит человек - всё равно это РОБОТ.
Просто, у человека науки - одни программы; у мифического человека - другие.