Благодаря и вопреки

Бейлин Борис

Утром следующего дня началось наше знакомство с фирмой. Первое впечатление было очень приятным. Аккуратный внешний вид зданий и территории. В небольшом здании на входе в фирму находился офис. Петр радушно встретил нас в своем кабинете. Он еще раз рассказал нам о своей фирме и ее планах на будущее. Воздушные фильтры производились на двух линиях конвейерного типа. Круглые пластизолевые фильтры занимали основное пространство цеха, а панельные полиуретановые – лишь небольшой участок. Все выглядело довольно грамотно и вызывало уважение.

Топливные карбюраторные фильтры,

в отличие от воздушных, производились по довольно примитивной технологии, однако пластмассовое литье было совершенно прозрачным.

Завершались переговоры в кабинете у Петра. Петр слушал меня заинтересованно. Он понимал значение для него российского рынка, но отвечал уклончиво и не давал мне никаких обещаний. Услышав мой последний вопрос, у кого они покупают полиамид, и просьбу дать мне адрес, они как-то растерялись, сначала не хотели, но в конце концов сдались. Это была польская фирма STILON.

Monkey business [2]

Рами любил прилетать в Санкт-Петербург. Условий, которые он здесь получал, наверное, никогда не имел у себя дома. Жил он в однокомнатной квартире у Татьяны – симпатичной и аккуратной женщины, которая готовила ему еду и постель. До работы и обратно его доставляли на машине. Если же кто-то из иностранцев приезжал с ним, то Рами обязательно настаивал, чтобы их всех вели в ресторан, а зачастую и в театр. За все это я платил: за жилье, за еду, за ресторан, за театр, за сувениры.

2

monkey business – здесь: несерьезный бизнес.

Идея Рами производить пластиковые мешочки у нас на фирме меня заинтересовала. Смущало только полное отсутствие комплексной проработки вопроса – рынка, технологии, сырья, перспектив. У нас еще с фильтрами никак не наладится система сбыта, а тут еще мешочки. «Ну да ладно, разберемся», – думал я. Рами договорился с Дэвидом – хозяином оборудования, на котором можно было производить мешочки, – поставить его и согласовал длительную отсрочку платежа. Сергей подготовил помещение, и мы были готовы к приему этого оборудования.

Оборудование пришло в двух контейнерах. Вот тут и начались неожиданные проблемы. В документах все, что можно было перепутать, перепутали: название фирмы, наименование груза и даже его количество. Пока все переделывали и пересылали документы неоднократно туда и обратно, контейнеры стояли на таможне и нам начисляли штраф за каждый день простоя. Когда оборудование разгрузили в цеху и наконец-то смогли подвести итог всех затрат, ужаснулись – эта транспортная эпопея стоила нам безумных денег. Однако это было только начало.

– Борис, ты только посмотри, какой хлам нам прислали, – Сергей буквально ворвался ко мне в кабинет. – Что они, нас за идиотов держат?

Я немедленно отправился с ним в цех. Оборудование было старое и представляло собой набор каких-то узлов и агрегатов. Никакой документации, естественно, не было. Пока я шел обратно

в офис, обида и злость на Рами достигла предела.

– Соедини меня с Рами немедленно, – велел я секретарше.

– Рами, что ты за дрянь нам прислал? Мало того что мы раз в десять переплатили за транспорт, так ведь теперь все это пойдет на помойку, – я себя еле сдерживал.

– Бэйлин, успокойся, – Рами, по-моему, растерялся, – Дэвид приедет, и все будет в порядке.

В сентябре прилетела целая группа. Рами и Моше – это само собой, вместе с ними был Иголь, а немного позже – Дэвид.

Иголь был представителем чайной фирмы «Высоцкий». Когда-то, в XIX веке, торговая марка «Высоцкий» была одной из известных в России. Компания поставляла чай Императорскому двору. В XX веке, наверное, потомки того Высоцкого решили продолжить его дело и возобновили чайный бизнес в Израиле. Сейчас Иголь по приглашению Рами приехал в Россию, чтобы оценить возможности нашего рынка.

Дэвид должен был решать проблемы со своим оборудованием. Как только он появился на фирме, мы все вместе пошли в цех, где стояло его «чудо». Рами, Моше и он очень долго о чем-то говорили между собой на иврите. В этот момент на них было интересно смотреть. Выражения их лиц, эмоциональное размахивание руками и тон разговора ясно говорили мне, какой уровень негодования они высказывают Дэвиду за этот хлам. Меня удивляло другое: почему они все это не проверили в Израиле?

– Моше, как это все объясняет Дэвид? – я тоже хотел бы что-то понять.

– Понимаешь, Борис, Дэвид говорит, что это его рабочее оборудование, но последние полгода он на нем не работал. Да, что-то надо отремонтировать, и он поможет нам в этом.

– Поэтому Дэвид совместно с Рами решили сделать monkey business, продав его нам?

– Нет, я так не думаю. Мне кажется, что Рами вообще раньше его не видел.

– Неужели в Израиле нельзя было во всем разобраться, прежде чем отгружать?

– Борис, это проект Рами, а он не любит, когда вмешиваются в его дела, – Моше эффектно приподнял руки вверх ладонями к себе, устремляя взгляд ввысь, ясно указывая своим жестикулированием нежелание спорить с Рами.

– А мы-то что будем с этим хламом делать? – меня задело явное стремление Моше отстраниться от этой проблемы.

– Я думаю, твои ребята смогут его восстановить.

У меня наладились добрые отношения с соседом – заводом «Петроспирт». С его генеральным директором мы как-то сразу перешли на «ты» и стали звать друг друга по имени, я его – Леня, он меня – Боря. Леонид недавно пробурил на заводе скважину, вошел в Гдовский водоносный слой и стал качать из-под земли минеральную воду. Год назад у них с Ингой родилась девочка. Лизочка была чудесной малышкой, Леня ее обожал и назвал свою воду ее именем – «Елизавета». Я познакомил Рами с Леонидом. Рами, осмотрев завод, предложил Лене создать производство пластиковой упаковки специально для «Елизаветы». Бизнес Леонида был устоявшимся, имел долголетнюю историю, и создавать что-то принципиально новое он не хотел.