Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер

Уилбер Кен

В последний момент перед нашим отъездом в Аспен Кен узнал о двухнедельном ретрите по буддийской медитации в северной Канаде и почувствовал сильный позыв отправиться туда. Я была довольна, потому что это была его первая радость, после того как в январе у меня обнаружили рецидив. Весь этот год был очень тяжелым для Кена — и тут сказалось не только напряжение из-за необходимости быть для меня главной «нянькой», но еще и постоянный стресс из-за моей возможной смерти, наши разговоры о будущем, составление завещаний. Так что я была необычайно рада тому, что он отправился на ретрит, а я провожу время с родителями, сестрой и своими собаками. Это прекрасный отдых от Боулдера, где я, как мне казалось, уже стала проигрывать бесконечную схватку с бесконечным множеством мелочей.

Помогут

ли энзимы? Прав ли Гонзалес? Я не знаю. Надеюсь на это, но за время пребывания здесь у меня было столько противоречивых чувств! Это совсем не похоже на веселые каникулы. По дороге сюда я плакала просто от того, что перевал Независимости так величественно красив, а на следующий день, придя в свою комнатку для медитаций, я заплакала от того, что солнечный свет так красиво пробивается сквозь осиновые листья. Ничего такого не произошло бы, если бы не осознавала, что в следующем году, быть может, я уже не смогу полюбоваться всем этим. Вся эта красота заставляет меня настолько ценить жизнь, что я не могу не хотеть все больше и больше! Мне трудно не почувствовать привязанности, когда я слышу звук кристально чистого ручья в тени высоких деревьев и отчетливое, мягкое шуршание морского ветра в зарослях дрожащих осин, когда меня развлекают грациозные прыжки Каира, возбужденно гоняющегося по траве за какими-то созданиями, когда ночью я смотрю на небо, которое вдруг кажется многолюдным, и ахаю от неожиданной ясности и яркости мириад и мириад звезд. Да, порой я чувствую, что очень привязана к жизни, особенно здесь, в Аспене.

За это время мне постоянно приходится вспоминать не только о своей привязанности к жизни, но и о новых ограничениях. Это тяжело. Когда я слушаю об экзотических местах, в которых побывали мои друзья, или когда Кен звонит, чтобы рассказать о ретрите в Катманду, куда можно было бы поехать вместе, я тут же начинаю думать о микробах, о грязной воде и о том, что мне нельзя подхватить даже обычную простуду: мои войска уже целиком заняты битвой с раком, и не осталось ни одного свободного солдата даже для маленького сражения с простудой, не говоря уже о чем-нибудь более экзотическом и трудном для иммунной системы! Я боюсь, что отныне моя возможность путешествовать очень ограничена…

Когда я выхожу из дома, мне приходится подробно планировать каждое путешествие, каждую экскурсию, даже каждый день. Я должна помнить про инсулин, про время приема энзимов, убедиться, что я взяла с собой все таблетки и воду, иметь при себе что-нибудь сладкое, если вдруг упадет уровень сахара в крови, всегда носить с собой запасную теплую одежду и т. д. и т. п. Необходимость всех этих расчетов, кажется, удовлетворяет сидящего во мне невротика. Беспорядочные мысли, которые больше всего отвлекают меня во время медитаций, крутятся примерно так: приняла я утреннюю порцию энзимов или нет?.. Так, подумаем: если я выпила утренние таблетки в

двенадцать часов, то, значит, в час мне надо поесть или хотя бы перекусить из-за инсулина… Если я не приняла утренние таблетки, то как бы мне впихнуть в сегодняшний день эту порцию?.. Надо не забыть запастись инсулином и пополнить запасы антиэстрогенных таблеток обоих типов перед тем, как я поеду в Аспен… Надо проехать мимо больницы — взять копии результатов анализа и послать их в клинику Андерсона… Может, сегодня вечером стоит поменять дозу инсулина, уровень сахара слишком высокий… и прочее, и прочее, и прочее. Все это хлам, ведь все эти расчеты вторгаются в часы, отведенные для другого, — разум-мартышка, разум-мартышка [136] … Иногда он меня раздражает, иногда изумляет, а порой он даже ненадолго затыкается.

136

«Разум-мартышка» — распространенное в буддийской литературе ироническое выражение, обозначающее беспорядочные, «прыгающие» мысли, отвлекающие от медитации. — Прим. пер.

Ретрит,

на который я поехал — впервые за последние три года мы с Трейей провели порознь больше, чем пару дней, — был ретритом дзогчен. Я вернулся в Аспен и встретился с Трейей. Мы по-прежнему не позволяли себе верить в то, что энзимы действительно могут помочь, Трейя вслух говорила, что сомневается, застанет ли она следующую весну, но ее радость и страстная безмятежность всегда рано или поздно выходили наружу, и у меня начинала даже немного кружиться голова от счастливых мыслей.

Пока я была в Аспене, случилось много замечательного. Во-первых, Джон Денвер женился на Кассандре — мы с Кеном считаем, что она прекрасна, и нам очень нравится ее австралийский акцент. Свадьбу устроили в Старвуде [137] , почти полностью окруженном острыми горными пиками, эффектно освещенными вечерним солнцем.

Во-вторых, вернулся Кен, набравшийся сил и вдохновленный после своего канадского ретрита. Перед отъездом Кен сказал: «Сам толком не знаю, зачем я туда еду». Впервые в жизни увидела, как Кен снимается с места, сам не зная зачем. Он сказал, что и сам как следует не понял. Но этот ретрит, который давал Пемо Норбу Ринпоче, оказался самым высоким посвящением, очень редким и важным событием. На Западе такое устраивали только дважды, и во всем мире очень мало учителей могут давать такие посвящения. Сам ретрит, судя по всему, был изматывающим. Кен за эти две недели получил больше десяти посвящений — приобщений к духовной энергии. Вернулся он совсем другим — более спокойным и легким.

137

Старвуд — роскошное имение, расположенное рядом с Аспеном; кроме всего прочего, оно сдается в аренду для различных торжеств. — Прим. пер.

Были и другие прекрасные моменты. Один из них — то, что я просто проводила время со своими родителями, позволяя, чтобы все делали за меня. Еще один — ежегодный симпозиум фонда Виндстар «Выбор — III», который на этот раз провели в шатре Аспенского музыкального фестиваля; это было прекрасное, вдохновляющее, радостное событие.

В субботу Том Крам, один из основателей Виндстара, устроил вечер «Состояние нашей планеты», который заканчивался отчетами об изменении взглядов, — несколько человек должны были рассказать о том, как изменение взглядов помогает им справиться с трудностями. О том, как внутренние психологические или духовные сдвиги помогают с проблемами, приходящими извне.

Томми попросил, чтобы я стала одной из них, и я сразу же поняла, что должна согласиться, какой бы беспокоящей ни была вся эта ситуация для меня. Когда во время визуализации я вела разговор со своими опухолями, опухоль в легком несколько раз повторила, что я должна поделиться с другими опытом онкологического больного. Другой голос, который говорит через эту опухоль, довольно напуган предстоящим и утверждает, что мне надо предпринять активные действия, чтобы он на своем опыте удостоверился, что публичные выступления — это не так страшно, как кажется. Итак, я немедленно согласилась, хотя и с некоторой долей страха.

Время для выступления было ограничено тремя-четырьмя минутами. Я выступила, и публика, встав, устроила мне овацию! После моего выступления Джон [Денвер] спел «Я хочу жить» — это очень красивая песня — и сказал: «Она посвящается тебе». Это было просто прекрасно!

Потом мы поужинали с Джоном и Кассандрой. Кен с Джоном, похоже, искренне наслаждались обществом друг друга. После возвращения в Боулдер приехала Кэсси; мы вместе пообедали на балконе, и она рассказала новость: она беременна! Я чуть-чуть расстроилась — ведь для меня это исключено, но как же я была рада за Кэсси и Джона! О да, жизнь продолжается…