Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер
Шрифт:
Потом, когда моя осознанность стала в какой-то мере дисциплинированной, я начала переносить ее на мое тело. Фокусируясь на ощущениях возле моих ноздрей, потом переводить это внимание на другие части моего тела. Скользить вниманием по телу — вверх-вниз, вверх-вниз. Фиксировать ощущения, сосредотачиваться на пропущенных участках, отмечать участки болезненные, возвращаться на то место, где я отвлеклась, и делать все это спокойно, хладнокровно, невозмутимо. Итак, концентрироваться надо было не на чем-то внешнем по отношению ко мне — наоборот, мое тело должно было стать экспериментальной лабораторией по тренировке внимания. Это был уже пятый день из десятидневного ретрита с Гоенка, поэтому в какой-то степени я становилась все искушеннее в этом.
Что же происходило, когда я медитировала на моем теле, на физических ощущениях, приятных или болезненных? Первые дни я не переставая думала о боли
Это была нелегкая борьба, но на пятый день я научилась просто фиксировать свои ощущения, не оценивая их. Научилась фиксировать пугающие образы, но при этом не бояться ни их, ни своего страха. Я стала отчетливо осознавать работу своего внимания и способность просто наблюдать, а еще склонность отвлекаться на периферийные события или мысли. Сфокусированное внимание стало для меня чем-то вроде маяка, светового луча, который я могла сама направлять. А обратив его на какой-нибудь участок моего тела — ясно осознавать, что там происходит. Это могли быть, к примеру, постоянно сменяющиеся физические ощущения в верхней части головы, или резь в глазах, или периодически возвращающаяся головная боль, — и я отчетливо осознавала их, но не переживала, не пряталась от них, не боялась их. Кроме того, для меня стал осознанней постоянно присутствующий фон моего сфокусированного внимания, участки, которые двигались и менялись в тусклой зоне на границах направленного светового луча. Их я осознавала, но смутно — пока не научилась направлять свое внимание прямо на них. Это фоновые участки моего внимания. Таким образом, я поняла, что направленное и рассеянное внимание соотносятся как отчетливая фигура и фон; они сосуществуют и обмениваются информацией, если я переключаю внимание или если внимание само свободно переключается.
Я осознала, насколько мощную роль в моем сознании играет внимание. Я могу просто свидетельствовать свои ощущения, и тогда я чувствую спокойствие и уравновешенность. Могу, напротив, оценивать свои ощущения, бояться их — тогда я чувствую тревогу, иногда даже панический ужас.
Когда я сосредотачивалась на том, что происходит у меня в теле, я начала осознавать вещи, о которых раньше не имела представления. Начала осознавать свои мысли — идеи, представления, слова, образы, случайные впечатления, обрывки историй, внутренние голоса, которые заполняют пустоты в моем сознании; случайные, обрывочные цепочки событий, которые то вторгаются в зону моего внимания, то ускользают из него. Начала осознавать привычки своего сознания: привычку рассказывать про себя истории, похожие на сны; автоматическое стремление изменить состояние, в котором присутствует хотя бы малейший дискомфорт; привычку терзаться, привычку рассчитывать все наперед, привычку постоянно отвлекаться. Осознала ритм эмоциональных приливов и отливов: раздражение, возникающее из-за физической боли, страх, что я не выдержу эти десять дней, страх перед раком, страстное желание съесть что-нибудь, желание усовершенствовать технику медитации, любовь к Кену, злость на себя, если внимание мне не подчиняется, и снова страх перед раком, удовольствие от конкретных физических ощущений.
Следуя наставлениям, я постепенно училась просто наблюдать за всей этой внутренней деятельностью, все больше и больше находя баланс, отстраненность, без страсти и отвращения. Спокойно наблюдать за мыслями, привычками ума и даже за эмоциями. В какой-то момент я чувствую, что у меня все получается, и тут же начинаю буксовать из-за желания закрепить свой успех. На мгновение мне удается спокойно фиксировать боль в глазу — и тут же неудача: я чувствую, что мне хочется, чтобы она прекратилась. Я стала замечать, как мои эмоции блокируют ощущения, препятствуют моему прогрессу. Очень уж хитрый трюк: двигаться с помощью волевых усилий и чувствовать себя эмоционально безучастной по отношению к результату.
Когда мысли и эмоции успокаиваются, а внимание заостряется, я все больше и больше начинаю осознавать широкий спектр собственных физических ощущений. Замечаю, как в тех местах, где я до этого ничего не чувствовала, появляется что-то вроде щекотки, зуда или вибрации, а потом проходит. Возникает какое-нибудь новое и неожиданное ощущение — и также быстро исчезает. Были моменты, когда я чувствовала все свое тело как одну сплошную вибрацию. И каждый раз возникало искушение подумать об этом, построить концепцию того, что со мной происходит, поговорить с
Первые несколько дней я не могла отделаться от тревоги. Там что-то кольнуло — к чему бы это? Там заболело — что это значит? Кен умел отвлекать и успокаивать меня: «Что-то болит? Большой палец на ноге? Думаешь, у тебя рак большого пальца?» Но страх не исчезает. Я поймала себя на том, что веду внутренний разговор с Богом, пытаюсь торговаться с ним: «Дай мне провести с Кеном хотя бы десять лет! Я буду так счастлива, когда мне исполнится пятьдесят, — да это, в сущности, молодость!»
На второй день я вдруг обнаруживаю, что правая рука [из которой были удалены лимфатические узлы] распухла! Вот черт! Почему? После операции она не распухла, почему же распухла теперь? Это меня по-настоящему пугает. И тут же появляется мысль: может быть, для Кена будет лучше, если меня не станет как можно раньше — он не настолько успеет ко мне привыкнуть. Одновременно я осознаю, что уже давно перестала обращать внимание на свое дыхание!
В голове у меня сидит трикстер-обманщик. Только мне удается наконец — то сосредоточиться на своем дыхании, справиться с мыслями, которые меня отвлекают, только я замечаю, что мне удалось сконцентрироваться — с большим трудом, — тут-то и приходит трикстер. «Маленькая проверка, — говорит он. — У тебя все получилось. Просто проверим, правда ли все получилось». И тут же он подбрасывает мне какой-нибудь лакомый кусочек для размышлений: какого цвета должны быть стены, чтобы гармонировать с цветом стола; стоит ли поставить еще один шкаф в спальню? «Ах какие вкусные мысли, — проносится во мне. — Мне хочется их попережевывать еще немного». И все мое внимание снова вылетает, как в трубу.
На третий день — несколько периодов спокойствия, которые прерывают постоянную многоголосицу мыслей и эмоций. Опухоль на руке не сошла, но этим меня уже не обмануть: я всего лишь фиксирую ощущения. Мне нравится чувство душевного покоя и тишины. Непереносима только мысль о том, что я оставлю Кена; во время вечерних занятий я плачу.
К пятому дню мне удается полностью расслабиться и спокойно, наблюдать то, что со мной происходит, — ничего не взвешивая, не цепляясь ни за что и ничего не отталкивая. Что происходит — то и происходит. Я снова обретаю свободу просто следить за происходящим, просто сидеть, не испытывая ни малейшего желания повторить то, что было прежде, и не стремясь ни к чему новому. У моих медитаций возникает некий внутренний ритм, чувство того, что я просто нахожусь внутри некоего процесса и не сопротивляюсь ему. Эмоции и мысли никуда не делись, и я осознаю их, но они не отвлекают и не увлекают меня: я обучилась искусству наблюдать на расстоянии.
На седьмой день я замечаю, что ощущаю свое тело как нечто единое. Я не чувствую никаких различий между рукой, ногой и желудком, никакие части моего тела не воспринимаются как раздельные или противоречащие друг другу. Я снова чувствую сильные, приятные, почти до боли блаженные потоки энергии — те самые, которые ощутила в первый вечер с Кеном. Кажется, я начинаю лучше чувствовать все свое тело. Иногда эта способность проявляется вдруг, стремительно и спонтанно, иногда — более мягко и спокойно. Я легко могу путешествовать по своему телу; ощущаю его как единое целое, а не совокупность разных частей. Если я дышу медленнее и спокойнее — вернее, если мое дыхание становится медленнее само по себе, — я чувствую, в каких частях моего тела еще остались напряженные зоны, и каким-то образом учусь расслаблять их снова и снова, и тогда я чувствую, что энергия циркулирует по телу более равномерно. Я как бы растворяю те участки, где еще есть напряжение, сопротивление, обособленность.
На девятый день я замечаю, что, если в сознании и всплывает образ раковой опухоли, я абсолютно на него не реагирую, не пугаюсь его. А если и возникает какой-то страх, я просто фиксирую его. Невозмутимость, свободный полет, ясный обзор. То же самое — на десятый день. Я обнаружила силу отрешенности, осознавания без усилий, безмятежного и ровного свидетельствования. Процесс стал другим: мое внимание стало острым, но легким. Я больше не управляю событиями, а плыву по течению. Гоенка говорит: «Ощущения невозможно придумать, выбрать, создать искусственно. Можно только свидетельствовать их. Не цепляться за них, а двигаться вперед, осознавая, что все изменчиво, осознавая истину непостоянства». Я очень спокойна. Интересно, как все это скажется в обычной жизни?