Благоразумная месть
Шрифт:
Как только на струнах лютней отзвучало эхо мелодии, – хотя, сколько мне помнится, инструмент был всего только один, – Лаура спросила Фабио, кто сложил эти строки. Фабио ответил ей, что их сложил кабальеро по имени Лисардо, юноша двадцати четырех лет, которому он и Антандро служат.
– Право же, – сказала Лаура, – он изрядный выдумщик.
– Да еще какой! – сказал Антандро. – К тому же, красив и отлично сложен, а самое главное – мужествен и скромен.
– А родители его живы? – спросил отец Лауры.
– Нет, сеньор, – ответил Фабио, – Альберто де Сильва умер; ваша милость, должно быть, изволили знать его в этом городе.
– Конечно, я его знал, – сказал старик, – он был весьма дружен со мною, да и со всеми знатными людьми города. Я помню и его сына, когда он был еще ребенком и только начинал учиться писать; рад слышать. что он вырос похожим на своего отца. Не собирается ли он жениться?
– Собирается, – ответил Антандро, – и всей душой стремится к браку с одной прекрасной девушкой, столь же щедро одаренной природой, как он, и такой же богатой.
После этого Менандре – так звали отца Лауры – велел их отблагодарить, и они ушли, чтобы обо всем, что между ними там говорилось, рассказать в глубине сада Лисардо, который ждал их, не надеясь для себя на что-нибудь хорошее.
Между тем Лаура, охваченная «тревожным беспокойством», как определяет любовь Овидий, была взволнована: она вообразила, что та девушка, на которой хочет жениться Лисардо, – не она и что все знаки его внимания по отношению к ней были притворством; она не поняла, что Антандро сказал все это, желая намекнуть ей на стремления Лисардо, – ведь любовь всегда полна опасений и видит горе даже там, где ее ждет только счастье. Она больше не могла веселиться и, уверив родителей, что ей нездоровится, вернулась вместе с ними в Севилью. Всю ночь она почти не спала, а на следующий день эта мысль настолько ее опечалила, что она решилась написать Лисардо письмо.
Пусть ваша милость судит сама, разумно ли поступила эта сеньора, я же никогда не берусь порицать тех, кто любит. Разорвав двадцать листков бумаги, Лаура вручила последний и самый неудачный из них Фенисе, и та с удивлением, близким к ужасу, отнесла его Лисардо, который в эту минуту садился на коня, чтобы отправиться на прогулку. Не помня себя от радости, он выслушал то, что Фенисе было поручено передать ему на словах, и увел ее за руку в небольшой сад, который находился перед входом в дом и радовал взор листвою нескольких апельсиновых деревьев; там, расцеловав ее в обе щеки, он взял письмо столь осторожно, как если бы оно содержало яд, сломал печать, бережно спрятал в карман конверт и прочел следующее:
«Годы, в течение которых вы позволяли мне считать себя вашей знакомой, обязывают меня к вежливости.
С мягкой улыбкой более в глазах, чем на губах, Лисардо сложил письмо. Вспомнив рассказ Антандро, он догадался об ошибке Лауры и понял хитрость, примененную ею чтобы вызвать его на этот поединок пера и чернил, которые в любовных дуэлях выполняют роль плаща и шпаги. Он проводил Фенису в комнату для ученых занятий, украшенную письменными принадлежностями, книгами и картинами, где попросил ее заняться чем-нибудь, пока он напишет ответ, и Фениса стала рассматривать портрет Лауры, написанный превосходным художником по мимолетному впечатлению, ибо он видел ее только в церкви. А тем временем Лисардо писал, заботясь одновременно о быстроте и об изяществе слога. Окончив письмо, он открыл ларец и, вручив Фенисе сто эскудо, поведал ей о своих истинных чувствах.
Служанка ушла, и Лисардо еще два раза перечитал письмо Лауры, а затем, положив его в конверт, спрятал в ящичке письменного стола, где он хранил свои драгоценности, как бы желая придать ему достойную оправу.
Фениса вернулась к Лауре, ожидавшей ответа с заметным нетерпением. Она отдала своей госпоже письмо, рассказала о той радости, с какою Лисардо ее встретил, о том, как убраны его комнаты, о великолепии всего дома; она умолчала только о ста эскудо – и напрасно, потому что подобные вещи тоже говорят в пользу того, кто любит и хочет быть любимым. Но было бы еще хуже, если бы она сказала, что получила половину этой суммы, как делают многие слуги, жестоко оскорбляя щедрость влюбленных.
Лаура вскрыла письмо с меньшими церемониями, хотя, вероятно, с большим нетерпением, и прочитала следующее:
«Сеньора, которой я служу по своей доброй воле и на которой мечтаю жениться, это ваша милость. Именно это сказал Антандро, и именно так должны были вы понять его слова. А потому, хотя бы это вам и доставило удовлетворение, вам все же пришлось бы завидовать самой себе, если бы я заслуживал того, о чем вы говорили из учтивости, ибо другой сеньоры у меня нет и не будет, пока я жив».
Когда я задумываюсь над тем, где начинается пролог истории двух влюбленных, любовь кажется мне самым замечательным творением природы, и в этом я не ошибаюсь, ибо всей философии известно, [10] что она заключает в себе зарождение и существование всех вещей, которые живут в союзе с нею столь же, как и с небесной гармонией, а из мудрого наблюдения, гласящего, что все возникает в борьбе, видно, что одни и те же предметы отталкиваются и соединяются, из чего в свою очередь следует, что самые противоположные элементы присущи некоторым предметам и сообщают им свои свойства. Огонь и воздух сочетаются в теплоте, которую огонь делает чрезмерной, а воздух – умеренной, огонь и земля – в сухости, воздух и вода – во влажности, а вода и земля – в холоде, из чего вытекает, что любовь есть необходимость и, как и в этом случае, является основой всего, что зарождается и отмирает в природе. Однако ваша милость может возразить на это: «Какое отношение имеют элементы и основы зарождения любви к свойствам различных стихий?» Но пусть будет известно вашей милости, что наш человеческий организм происходит от них и что его гармония и согласованность зарождаются и поддерживаются на их основе, которая, как говорит философ, является корнем всех естественных страстей.
10
… ибо всей философии известно… – Все это рассуждение Лопе де Беги представляет собой довольно путаное изложение популярных в те времена в среде итальянских и испанских гуманистов взглядов неоплатоников.