Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
«Мне всегда приходилось бежать, — думал он. — Клянусь кровью Христовой, дорогая, я знаю, что тебя уже нет. Знаю... Мне сказал об этом один человек, видевший, как толпа грабила наш дворец, как она накинулась на тебя...
Но сейчас?
Неужели ты действительно жива?»
Травкин с ненавистью посмотрел в сторону двери, ведущей на кухню, понимая, что это будет мучать его всегда, пока он не узнает о ней наверняка.
«Кто этот говноед? — думал он. — Как они разыскали меня?»
Он продолжал угрюмо ждать. Потом, внезапно охваченный паникой, отправился на поиски. В туалете никого
Травкин ощутил во рту тошнотворный привкус, от навалившихся мыслей ему стало худо. «Что, во имя Господа, ему нужно от Тайбаня?»
33
17:50
— Привет, Иэн, — сказала Пенелопа. — Ты рано сегодня! Как прошел день?
— Прекрасно, прекрасно, — рассеянно ответил Данросс.
В дополнение ко всем остальным бедам перед тем, как он ушел из офиса, позвонил Брайан Квок, сообщил среди прочего, что АМГ, вероятно, убили, и предложил принять серьезные меры предосторожности.
— О, один из таких дней, да? — мгновенно догадалась она. — Может, выпьешь? Выпьешь шампанского?
— С удовольствием. — Тут он заметил, что она улыбается, улыбнулся в ответ и почувствовал себя значительно лучше. — Пенн, ты просто мысли читаешь!
Он бросил кейс на сервант и последовал за ней в одну из гостиных Большого Дома. Открытая бутылка шампанского стояла в ведерке со льдом, из двух бокалов уже пили, а ещё один, для него, лежал во льду.
— Кэти наверху. Читает Гленне сказку на ночь. — Пенелопа наполнила его бокал. — Она... она только что рассказала мне о... об этой... об этой болезни.
— Вот как? — Он принял у неё бокал. — Спасибо. Как это воспринял Эндрю? Он ничего не сказал сегодня.
— Она лишь собирается рассказать ему, вечером. Это шампанское — ей, для храбрости. — Пенелопа с болью взглянула на него. — У неё все будет нормально, да, Иэн?
— Думаю, да. У меня сегодня был долгий разговор с доктором Тули. Он сказал, что ничего страшного, назвал трех ведущих специалистов в Англии и ещё троих в Америке. Я послал телексы всем троим в Англию с просьбой назначить дату приема, а доктор Фергюсон отправит им по почте историю болезни — когда вы приедете, они уже должны будут её получить.
Она пила вино небольшими глотками. Дул легкий ветерок, и казалось, что не так душно. Высокие стеклянные двери в сад были открыты. Время близилось к шести вечера.
— Ты считаешь, нам нужно ехать прямо сейчас? А если мы задержимся на несколько дней? Это имеет значение?
— Не думаю.
— Но нам надо ехать?
— Если бы это была ты, Пенн, мы сели бы на первый самолёт в ту же секунду.
— Да. Если бы я сказала тебе.
— Ты сказала бы.
— Да, думаю, сказала бы. Я заказала билеты на завтра. Кэти это одобрила. Рейс «Бритиш оверсиз эрлайнз».
— Клаудиа ничего не говорила, — удивился он. Она улыбнулась.
— Я сама их заказала. Вообще-то, я много чего могу. Я заказала билеты для Гленны, себя и Кэти. Истории болезни мы возьмем с собой. Думаю, Кэти может оставить детей здесь. О них прекрасно позаботятся ама.
— Да, так было бы лучше всего. Док Тули твердо
Она смотрела не отрываясь на капельки воды, выступившие на бутылке и на ведерке со льдом.
— Это просто ужасно, верно?
— Хуже, Пенн. Это неизлечимо. Он считает... он считает, что лекарства лишь приостановят развитие болезни. — Допив шампанское, он налил и ей, и себе ещё. — Кто-нибудь звонил?
— О, прошу прощения! Да, записки на серванте. Совсем недавно был звонок из Марселя.
— Сюзанна?
— Нет. Некий господин Делан.
— Это наш тамошний агент.
— Как скверно вышло с юным Боржем.
— Да.
Данросс просмотрел записки. Джонджон из банка, Холдбрук, Филлип Чэнь и неизбежное и всеобъемлющее «Прошу позвонить Клаудии». Он вздохнул. Прошло лишь полчаса, как он уехал из офиса. Так или иначе он все равно собирался позвонить ей. «Нет отдыха нам, грешным, — подумал он. — Все схвачено — будем надеяться. Ах да, будем надеяться!»
С того самого момента, когда брокер в панике позвонил ему через несколько минут после десяти и сказал, что по бирже ходят слухи и что курс их акций меняется, он укреплял свою оборону, готовясь к внезапной, неожиданной атаке. Через Филлипа Чэня, Холдбрука, Гэваллана и де Вилля он связался со всеми своими основными акционерами, до которых смогли дозвониться, и передал, что слухи о неспособности «Струанз» выполнить свои обязательства — чепуха, предложил не одалживать Горнту крупные пакеты акций, а дать ему побегать, позволяя перехватывать по нескольку акций то тут, то там. Некоторым избранным он строго конфиденциально сообщил, что сделка с «Пар-Кон» подписана, на документах стоит печать и скоро будет поставлена печатка и что это великолепная возможность нанести «Ротвелл-Горнт» удар, который решит судьбу конкурирующей компании раз и навсегда.
«Если Горнт будет продавать, играя на понижение, пусть продает. Мы сделаем вид, что уязвимы, но будем поддерживать курс своих акций. Затем, в пятницу, объявляем о сделке, наши акции резко идут вверх, и он остается без штанов, — сказал он им всем. — Мы получим назад свою авиалинию вместе с его собственной и, объединив его корабли и наши, будем главенствовать в воздухе, на воде и на суше в азиатском импорте и экспорте».
«Вот бы нам действительно нанести такой удар Горнту, — лихорадочно думал он. — Мы чувствовали бы себя в безопасности на поколения вперед. И мы можем это сделать, если на нашей стороне будет удача, „Пар-Кон" и ещё раз удача. Но боже мой, как это будет непросто!»
Он весь день излучал уверенность, которой не чувствовал. Звонило немало обеспокоенных акционеров, и он старался их успокоить. Через цепочку подставных лиц большими пакетами его акций владели и Прижимистый Дун, и Четырехпалый У. Сегодня днем он позвонил обоим, чтобы заручиться их согласием не давать взаймы и не продавать принадлежащие им пакеты в течение следующей недели. Оба дали согласие, но добиться его оказалось ох как непросто.
«В итоге, — думал Данросс, — первый натиск я отразил. Завтра покажет, враг Бартлетт или друг. Или пятница».