Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
— Но ведь уже несколько поколений Струанов, Данроссов и Горнтов живут здесь, — возразила Кейси.
— Да, но все они здесь по одной причине — из-за денег. Деньги — здешнее божество. Как только они у вас появляются, вы исчезаете — европейцы, американцы и, конечно же, китайцы.
— Ты преувеличиваешь, Кэти, дорогая, — заметила Пенелопа.
— Да. И все же это правда. Добавлю ещё причину: мы все время живем на грани катастрофы. Нас преследуют пожары, наводнения, эпидемии, оползни, беспорядки. Половина населения — коммунисты, половина — националисты, и они ненавидят друг друга так, что ни одному европейцу этого никогда не понять. А Китай — Китай может
— Кроме Пика, — вставила Пенелопа. — И китайцев.
— Даже китайцы стремятся побыстрее разбогатеть и выбраться отсюда — больше, чем многие другие. Погодите, Кейси, вы поймете. Вы ощутите на себе чары Гонконга — или его зло, в зависимости от вашего видения. Для бизнеса это самое восхитительное место на земле. Скоро у вас появится ощущение, что вы в центре мира. Для мужчины это буйство страстей и захватывающее приключение. Господи, для мужчины это просто замечательно, но для нас это ужасно. Каждая женщина, каждая жена страстно ненавидит Гонконг, сколько бы ни делала вид, что это не так.
— Да будет тебе, Кэтрин, — начала Пенелопа, — ты снова преувеличиваешь.
— Нет. Нет, я не преувеличиваю. Мы все живем здесь под угрозой, Пенни, и ты это прекрасно знаешь! Мы, женщины, ведем битву, которую нам суждено проиграть... — Кэтрин остановилась и выдавила из себя улыбку. — Прошу прощения, что-то я разошлась. Пенн, думаю, я пойду поищу Эндрю, а если он захочет остаться, потихоньку улизну, с твоего позволения.
— А ты хорошо себя чувствуешь, Кэти?
— О да, только подустала. Мой младшенький — сущее наказание, но на будущий год он уезжает в школу-интернат.
— Как прошло обследование?
— Прекрасно. — Кэти вымученно улыбнулась Кейси. — Будет желание, звоните. Мой номер есть в телефонной книге. Не выбирайте Горнта. Это станет роковой ошибкой. Пока, дорогая, — добавила она, обращаясь к Пенелопе, и ушла.
— Она такая милая, — сказала Пенелопа. — Но треплет себе нервы по пустякам.
— А вы чувствуете себя под угрозой?
— Я очень счастлива с детьми и мужем.
— Она спросила, чувствуешь ли ты себя под угрозой, Пенелопа. — Сюзанна де Вилль припудрила нос и принялась изучать свое отражение в зеркале. — Чувствуешь?
— Нет. Иногда у меня бывает подавленное состояние. Но... я чувствую угрозу не больше, чем ты.
— Ах, ch'erie, но я же парижанка, разве может что-то представлять для меня угрозу? Вы были в Париже, мадемуазель?
— Да, — сказала Кейси. — Прекрасный город.
— Это целый мир, — проговорила Сюзанна с галльской скромностью. — Уф, я выгляжу не больше чем на тридцать шесть.
— Чепуха, Сюзанна. — Пенелопа посмотрела на свои часы. — Думаю, мы можем уже вернуться. Извините, я на минуту...
Сюзанна проводила её взглядом, а потом снова переключила внимание на Кейси.
— Мы с Жаком приехали сюда, в Гонконг, в сорок шестом.
— Вы тоже член семьи?
— Отец Жака женился на одной из Данроссов во время Первой мировой войны — на тетушке тайбаня. — Она склонилась к зеркалу и убрала кончиком пальца немного пудры. — В «Струанз» важно быть членом семьи.
Кейси заметила, как наблюдают за ней из зеркала проницательные галльские глаза.
— Конечно, я согласна с вами. Это просто глупость, чтобы дамы уходили после ужина. Но ведь очевидно, что с нашим
Кейси улыбнулась.
— Думаю, да. А почему Кэтрин сказала «под угрозой»? Под угрозой чего?
— Молодости, конечно, молодости! Здесь десятки тысяч шикарных, весьма практичных и миловидных молоденьких Chinoises [102] с длинными черными волосами, красивыми кокетливыми derri`eres [103] и золотистой кожей, которые действительно понимают мужчин. Секс для них то, что он есть на самом деле: пища и, зачастую, предмет для натурального обмена. Это неотесанный английский пуританин вывихнул мозги своих дам, бедняжек. Слава богу, я родилась француженкой! Бедная Кэти!
102
Китаянок (франц.).
103
Задницами (франц.).
— О, — выдохнула Кейси, сразу все поняв. — Она узнала, что у Эндрю кто-то есть?
Сюзанна улыбнулась и не ответила, а лишь продолжала смотреть на её отражение в зеркале.
— Мой Жак... конечно, у него тоже кто-то есть. У всех мужчин кто-то есть. Кто-то есть и у нас, если мы благоразумны. Но мы, французы, понимаем, что такие грехи не должны мешать хорошему браку. Мы не придаем им излишнего значения, non? [104] — Выражение её темно-карих глаз чуть изменилось. — Oui! [105]
104
Верно (франц.).
105
Да! (франц.)
— Но ведь это непросто, верно? Непросто для женщины жить с этим?
— Все непросто для женщины, ch'erie, потому что мужчины такие cr'etins. — Сюзанна де Вилль поправила складку, потом подушила кожу за ушами и ложбинку меж грудей. — У вас здесь ничего не получится, если попытаетесь играть по мужским, а не по нашим, женским правилам. Вам здесь выпадет редкий шанс, мадемуазель, если вы в достаточной степени женщина. И если будете помнить, что все Горнты ядовиты. Приглядывайте за своим Линком Бартлеттом, Сирануш. Уже есть дамы, которые хотят овладеть им и унизить вас.
14
22:42
Наверху, на втором этаже, из затененной части длинного балкона осторожно вышел человек и проскользнул через открытые стеклянные двери в ещё более глубокую темноту кабинета Данросса. Он замер, прислушиваясь, почти невидимый в своей черной одежде. В комнату долетали отдаленные звуки вечеринки, отчего тишина и ожидание становились ещё тяжелее. Он включил маленький фонарик.
Круг света упал на картину над каминной полкой. Он подошел ближе. Дирк Струан, казалось, наблюдал за ним, дразня легкой усмешкой. Затем луч света двинулся к краям рамы. Осторожно взявшись за неё рукой, человек попробовал двинуть её сначала с одной, потом с другой стороны. Картина бесшумно отошла от стены.