Благословение небес (История любви леди Элизабет)

Макнот Джудит

— Я бы скорее предпочла встретиться с дьяволом, чем с этим человеком, — сказала Элизабет, непроизвольно вздрагивая.

— Надо думать, — заметила Люсинда, одной рукой держась за свой зонтик, а другой за телегу.

Чем меньше времени оставалось до встречи, тем больше сердилась и робела Элизабет. В первые четыре дня путешествия ее напряжение значительно ослабело благодаря великолепным шотландским видам. Она любовалась покатыми холмами и глубокими долинами, поросшими боярышником и колокольчиками. Но сейчас, когда час встречи с Яном неумолимо приближался, даже горные склоны,

расцвеченные весенними цветами, и ярко-голубые озера у их подножий не могли унять ее растущего волнения.

— И кроме того, я совсем не уверена, что он хочет меня видеть.

— Скоро мы это узнаем.

На горе, возвышающейся над извилистой тропкой с гордым названием «дорога», стоял пастух, удивленно глядя на старую телегу, с трудом прокладывающую себе путь.

— Глянь-ка туда, Уилл, — сказал он своему спутнику, — видишь, вон там?

Второй мужчина, который был его братом, тоже посмотрел вниз. На лице его отразилось изумление, а губы расплылись в беззубой улыбке при виде комичной сценки на дороге, на телеге Сэна Мак-Лэша сидели две леди — на них были шляпки, перчатки и все такое. Обе выглядели скованными, неловкими, какими-то негнущимися — прямые, как палки, спины и такие же прямые ноги, вытянутые вперед.

— Ну и потеха, — засмеялся Уилл. Он сорвал с головы шапку и стал размахивать ею, насмешливо приветствуя забавных леди. — Я слыхал в деревне, что вроде бы Ян Торнтон собирался приехать домой. Держу пари, что он уже прибыл, и эти красотки направляются к нему, чтобы согреть его постель и удовлетворить другие нужды.

Пребывая в счастливом неведении относительно того, какие мысли на их счет зародились в головах этих двух случайных зрителей на холме, мисс Трокмортон — Джонс яростно и без малейшего успеха пыталась отчистить свою черную юбку от пыли.

— Никогда в жизни со мной так не обращались, — возмущенно прошипела Люсинда, когда телега сделала еще один резкий толчок и она завалилась на бок, ударив плечом Элизабет. — Можешь не сомневаться, уж я выскажу мистеру Яну Торнтону все, что о нем думаю. Как можно пригласить двух порядочных женщин в это Богом забытое место и даже не предупредить, что дорожная карета слишком широка для этих дорог!

Элизабет открыла рот, чтобы сказать ей что-нибудь утешительное, но тут телега снова жутко накренилась, и она была вынуждена вцепиться в деревянный борт.

— Из того немногого, что я о нем знаю, Люси, — сказала она наконец, когда телега пошла ровнее, — ему будет абсолютно безразлично, какие трудности нам пришлось претерпеть. Он груб и невнимателен — и это еще его хорошие стороны…

— Н-н-но-оо! Н-нноо! Стоять! — вдруг закричал фермер, натягивая вожжи, и телега с ужасающим скрипом остановилась. — Ну, вон там на холме и живет Торнтон, — сказал он, указывая наверх.

Люсинда подняла голову и с чувством тихого бешенства посмотрела на большой, невзрачный коттедж, проглядывающий сквозь деревья. Она надменно повернулась к бестолковому фермеру.

— Вы ошибаетесь, дорогой мой, — веско сказала Люсинда. — Ни один уважающий себя джентльмен не станет жить в таком захолустье. Будьте так любезны развернуть это ветхое

устройство в обратную сторону и отвезти нас в деревню, где нам, может быть, дадут более точные координаты. Здесь произошло очевидное недоразкмение.

В ответ на это и лошадь, и ее хозяин дружно повернули головы и посмотрели на нее с одинаковым выражением раздражения и неприязни. Лошадь тактично промолчала, но фермер, который на протяжении двенадцати миль выслушивал жалобы Люсинды и проклятия в адрес его прекрасной телеги, уже порядком устал от этой особы.

— Послушайте, миледи, — начал он, но Люсинда не дала ему продолжить.

— Не нужно называть меня миледи. Вы можете обращаться ко мне просто — мисс Трокмортон-Джонс.

— Ладно. Ну, в общем, кто бы вы там ни были, говорю вам, что это — коттедж Торнтона.

— Вы же не собираетесь оставить нас здесь! — сказала она, видя, как в этом усталом человеке вдруг снова проснулась энергия — должно быть, от радости, что он скоро избавится от надоевших пассажирок. Люсинда спрыгнула на землю, увидев, что он начал сбрасывать их вещи на обочину того, что называлось дорогой.

— А если его нет дома? — воскликнула она, наблюдая, как сжалившаяся над стариком Элизабет помогает стаскивать с телеги сундук.

— Ну, тогда мы опять спустимся на дорогу и подождем, пока здесь проедет следующий фермер. Возможно, он окажется так добр, что согласится отвезти нас обратно, — сказала Элизабет, сильно сомневаясь в такой возможности.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — сказал фермер, когда Элизабет достала и положила в его ладонь монетку. — Большое вам спасибо, миледи, премного благодарен, — сказал он, дотрагиваясь до своей шапочки и удостоив юную леди даже некоторой улыбки, — уж больно красивым было ее лицо в ореоле светящихся золотых волос.

— Почему вы не стали бы рассчитывать на это? — потребовала ответа Люсинда.

— Да потому, — сказал фермер, забираясь на телегу, — что здесь вряд ли кто — нибудь проедет в течение ближайших двух недель, а может, и больше. Не сегодня завтра начнутся дожди. А когда идет дождь, на телеге здесь не проехать. Да вы не бойтесь так, — добавил он, сжалившись над побледневшей молодой мисс, — я вижу, из трубы идет дым, так что кто-нибудь там да есть.

Щелкнув потертым кнутом, он тронулся с места, и с минуту Элизабет и Люсинда стояли, не двигаясь, пока свежее облако пыли не осело на дорогу. Наконец Элизабет заставила себя внутренне встряхнуться и взяла инициативу в свои руки.

— Люси, если ты возьмешься за один конец этого сундука, я могу взяться за другой, и тогда мы сумеем донести его до дома.

— Ты не сделаешь этого! — возмущенно воскликнула Люсинда. — Мы все оставим здесь, и пусть Торнтон посылает за вещами своих слуг.

— Можно сделать и так, но подъем здесь очень крутой и скользкий, а сундук совсем легкий, поэтому нет смысла заставлять кого-то лишний раз спускаться за ним. Пожалуйста, Люси, я слишком устала, чтобы спорить.

Люсинда бросила быстрый взгляд на бледное лицо Элизабет, отражавшее все ее дурные предчувствия, и проглотила готовое слететь с языка возражение.