Благословение

Плейн Белва

– Понимаю, подумайте немного. И вы сами будете удивлены, сколько вспомните.

Он говорил, как хирург перед операцией, со спокойной уверенностью. Дженни глубоко вздохнула, словно она пыталась восстановить разрозненные обрывки того рокового разговора.

– Я помню имя, Гарри Коррин. Естественно, он не был Джоном Джоунзом. Я полагаю, что Гарри Коррин – тоже ненастоящее имя. Помню, Джордж говорил, что ему было за сорок. У него были крупные желтые зубы. Джордж заметил зубы. – Дженни как-то глупо и истерично хихикнула. Потом, быстро собравшись, она продолжала: – Это была ужасная сцена.

Он был в бешенстве, говорил Джордж. Кажется, кто-то видел, как я и Джей – это сын Артура Вулфа – входили в дом к Джорджу. Поэтому он, этот Коррин, вообразил, что Джордж обманывал его, и он пригрозил ему, как я помню, «разбить лицо». А потом Джордж совсем потерял голову и сказал ему, что у него все записано на пленку и что ему, Коррину, не сдобровать.

– Боже мой, – произнес Мартин.

– Вот так, так ужасно! Я уверена, что это тот человек, вы не думаете?

– Мы никогда не можем быть уверены в чем-то, пока мы не убедимся. Кстати, кто взял пленку? Вы?

– Нет, нет. Она должна быть в доме Джорджа.

– Хорошо, пусть она полежит там до похорон. Там безопаснее всего, и кроме того не можем же мы беспокоить сегодня бедную женщину.

– А когда похороны?

– Послезавтра.

– А в какое время, вы знаете?

– В полдень. Но это все сугубо конфиденциально, на тот случай, если вы собираетесь приехать.

– Конечно, я собиралась приехать.

– Ну, это все держится в строгом секрете из-за болезни миссис Кромвелл. Если будет плохая погода, то она даже не сможет пойти на кладбище.

– Ужасно, – снова повторила Дженни.

Хотя бы то, что не нужно было ехать, было облегчением. Похороны всегда заставляют о многом задуматься, а эти вообще такие горестные. Она могла представить себе терпкий запах цветов на тяжелой крышке гроба; снег с дождем, засыпающий свежевырытую землю рядом с могилой.

Очнувшись, она сказала:

– Если я чем-то смогу помочь, мистер Мартин, у вас есть мой номер телефона.

Повесив трубку, она посидела несколько минут, уставившись перед собой невидящим взглядом, ощущая страшную слабость. В то же время она видела себя глазами своих клиентов, приходивших сегодня, и контраст был, конечно, разительным. Для них мисс Р. была человеком, к которому можно было обратиться за поддержкой, профессионалом с острым складом ума. Ее серая юбка была по-деловому строгой, а кофточка и серебряные серьги свидетельствовали о ее женской теплоте и задушевности. Ее огромный, заваленный бумагами стол, книги и компьютер являли собой также впечатляющее зрелище. Все утро люди приходили и уходили, со своими вопросами, трудностями, жалобами и слезами. Все утро она выслушивала, делала записи и давала ответы, в то время как в глубине ее сознания вертелись ее собственные трудные и нерешенные вопросы.

Она думала о выходных, которые Джилл провела в Чикаго у Питера. Сама мысль о том, что они были вместе, приводила ее в ярость. Где он был, когда Джилл родилась? Он не имел права, никакого права играть роль отца сейчас! «Он хочет видеть меня», – с гордостью заявила Джилл. «Он не такой, как вы». Это было абсурдно. Нет, хуже, это было просто непристойно.

Питер ничего не сделал для этой девочки, совсем ничего, за исключением тех нескольких

минут весенним вечером в саду, когда он не думал ни о чем, кроме сексуального удовольствия, в то время как она, Дженни, выносила это существо, питала собственной кровью, перенесла боль рождения и боль отказа. Он даже не спросил о ребенке тогда. А теперь он был рад ей. Теперь он признал ее!

О, но ведь когда Джилл прогуливалась с ним, где бы они ни прогуливались в Чикаго, незнакомые люди могли не задумываясь сказать, что это были отец и дочь! И рост, и волосы безошибочно свидетельствовали об этом. Какой шок он должен был испытывать при первом взгляде на эту чудесную девушку! И Дженни просто кинуло в дрожь от возмущения. Это было так несправедливо.

В то же время даже среди всей этой суматохи она не могла не думать о вчерашней трагедии. Джей будет следить за развитием событий. Она взглянула на настольные часы; в это время, в конце дня, обычно звонил Джей. Поэтому, когда зазвонил телефон, она взяла трубку, не дожидаясь, пока первой ответит Дайна.

– Привет, Дженни. Это Питер.

Она чуть не выронила трубку. Ей так хотелось разбить этот телефон о стену, проклятый телефон, она ненавидит его! Как змея, которая предательски выползает из травы, когда спускаешься вниз по склону.

– Это ты, Дженни? – спросил голос, молодой и оживленный.

– Да, это Дженни.

– Ты, конечно, удивлена, услышав меня.

– Не совсем. Джилл говорила, что ты грозился позвонить.

– О! Неужели она могла сказать «грозился»? Да? – В вопросе прозвучал легкий смешок.

– Для меня это была угроза.

Питер пропустил это мимо ушей и продолжал в том же духе.

– Она такая милая, Дженни. Правда, такая милая. В эти выходные я все никак не мог поверить, что это правда.

– Это весьма и весьма реально. – Она слышала свой собственный голос, сухой тон. Удивительно, но она сохраняла холодное спокойствие.

«Почему я выслушиваю этого человека? Я должна повесить трубку. Я слишком вежлива».

– Много воды утекло с той поры.

– Девятнадцать лет. Чего же ты ждешь?

– Ну, я действительно не ожидал того, что случилось.

– Как и я, уверяю тебя.

– Ты кажешься такой сердитой, Дженни.

– Неужели я должна трепетать от радости?

– Во всем этом есть что-то радостное, знаешь.

– Слава Богу, что хоть ты рад.

– Мне бы хотелось помочь тебе почувствовать что-то подобное. Вот почему я приехал сюда.

– Куда приехал?

– В Нью-Йорк. Я прилетел вместе с Джилл вчера вечером. Она снова приступила к занятиям, ну, а я свободен, как ветер, поэтому я решил устроить себе праздник и увидеть вас с Джилл вместе где-нибудь.

– Неужто ты превратился в альтруиста?

– Дженни, ты можешь ненавидеть меня. Пожалуйста. У тебя есть на это право. Но не переноси эту ненависть на девочку. Она так несчастна от того, что ты и знать ее не хочешь.

– Это неправда! – Спокойствие внезапно покинуло ее. – Я никогда не говорила, что не хочу этого. Я пыталась объяснить, но она не дала мне и шанса, вскочив и убежав в ярости.

– Могу представить себе. Она импульсивная или просто еще молодая, разве ты не помнишь себя молодой?