Благословенный Камень

Вуд Барбара

Он с минуту всматривался в нее, потом по его лицу пробежала тень — он узнал Катарину.

— Господь велик в милости своей, — прошептал он и, пошатываясь, шагнул к ней.

Катарина подбежала к нему первой, и исхудавшие руки заключили ее в нежнейшие из объятий. Она почувствовала, что из-под мантии выпирают кости, и зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

Дон Адриано плакал вместе с ней, — он так боялся, что никогда ее не увидит.

— Как же?.. — начала она, отстранившись, не сводя с него глаз.

Он вытер слезы и произнес:

— Сидя в зловонном трюме невольничьего судна, я думал о девушке, которую повстречал, об очень храброй девушке, которая уехала из родного города, презрев уют и покой, чтобы найти своего отца. И никакие

опасности и преграды не заставили свернуть ее с избранного пути, даже кораблекрушение. Услышав решимость в ее голосе, почувствовав силу ее духа, я подумал: «Разве я слабее этой девушки?» И я стал молиться Пресвятой Деве, вспомнив о своем обете восстановить ее престол в Иерусалиме и воссоединиться на Крите со своими братьями, и, когда я заснул, Богородица явилась мне и сказала, что, если я погибну, то не смогу Ей послужить — ведь мертвые не строят церкви, — и что я нужен Ей живой. Поэтому еще на невольничьем судне я сбросил с себя рыцарскую мантию, поэтому, когда в порту нас вывели из трюма наверх, никто не знал, кто я. Я притворился немым, но надсмотрщики, заметив мой рост и сложение, направили меня класть кирпич, потому что строительные работы во дворце никогда не прекращаются. С тех пор я строил стены, которые стали нашей тюрьмой. — Он взял мягкие руки Катарины в свои загрубевшие мозолистые ладони. — Я выжил благодаря обету, данному Пресвятой Деве, потому что должен вернуться в Иерусалим. А также благодаря тому, что думал о вас, Катарина, потому что знал, что у вас хватит сил и стойкости, чтобы справиться с этим испытанием. — На его губах появилось слабое подобие улыбки. — К тому же я подумал, что рыцарь Ордена Марии уж наверняка сможет сделать то, что под силу слабой девушке.

Потом в сад зашла Асмахан и остановилась, рассматривая в лунном свете столь необычную пару — пухленькую девушку в шелках и высокого тощего мужчину в лохмотьях — а потом заговорила:

— Я подумала, Катарина, что ты не должна ехать одна, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Ты отправишься вместе с мужчиной, которого сможешь выдать за своего мужа. Он будет защищать тебя и моего сына. У меня достаточно денег и друзей, чтобы найти место в караване для вас двоих и Бюльбюля. Я дам тебе письма, которые ты передашь моей семье. Мой отец — шейх Али Саид, богатый и могущественный человек. Он хорошо наградит тебя за то, что ты сделаешь.

Катарина посмотрела на Асмахан затуманенными от слез глазами. Она забыла обо всем — о султанше Сафии, о шпионах и интригах. Сейчас для нее существовало только одно: этот полуживой человек, державший ее за руку.

Асмахан сказала:

— Мои шпионы рассказали, что с первым же полнолунием в Самарканд отправится караван. В этот день я попрошу у султана позволения сходить в мечеть. Я скажу, что это день рождения моего отца, что я хотела бы помолиться за него. Султан не откажет. Я возьму с собой сына, и, конечно же, со мной будет целая свита рабынь и евнухов. Вы с испанцем будете среди них. Мы, женщины, молимся в мечети за ширмой, чтобы мужчины нас не видели. Вы сможете незаметно выскользнуть оттуда вместе с моим сыном и с евнухом, который отведет вас с Адриано туда, откуда будет отправляться караван. После этого я вернусь во дворец.

Катарина наконец обрела дар речи, как это ни было трудно в эту удивительнейшую ночь:

— Но ведь султан заметит, что мальчик пропал.

— Султан сейчас занят другим — очищает империю от Родосских рыцарей, — Асмахан покосилась на дона Адриано, — в последнее время он не часто видит нашего сына. Когда он узнает, что мальчик пропал, вы с Бюльбюлем будете уже достаточно далеко, и никто не узнает, куда вы ушли.

Катарина не хотела спрашивать, но она должна была спросить, потому что вопрос напрашивался сам собой:

— А почему вы не можете уйти?

— Если я исчезну, это сразу заметят и бросятся на поиски. Люди султана отыщут меня очень быстро. Но к тому времени, когда обнаружится исчезновение Бюльбюля,

пройдут недели, вы будете слишком далеко, чтобы напасть на ваш след. — Она вручила Катарине пакет. — Сначала вы отправитесь в Багдад — это на границе Оттоманской империи. Эту часть пути вы пройдете под защитой султана. Я дам вам бумаги, с которыми вы сможете беспрепятственно путешествовать. В Багдаде вы присоединитесь к каравану, который отправится в Самарканд, и эту часть пути пройдете уже под защитой моего отца. Мне удалось переговорить тайком с послом из Самарканда. Он выправил нужные документы. Мой отец — могущественный человек, его имя наводит трепет. Вы будете в безопасности. Как только вы прибудете в Самарканд, он щедро наградит вас за то, что вы сделаете. И, как только вы отдадите Бюльбюля на попечение моей семьи, то сможете пойти, куда пожелаете.

Багдад, Самарканд… Так далеко от Иерусалима, столько миль совсем в другом направлении! Но Катарина подумала о маленьком Бюльбюле и о младенце, оставленном почти девятнадцать лет назад овдовевшим отцом, отправившимся на поиски голубого камня. И этот малыш сейчас окажется почти в таком же положении, в каком оказалась она сама. К тому же его жизнь в опасности.

— Госпожа, — сказала она. — У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. За то, что вы нашли дона Адриано и за то…

Асмахан подняла украшенную драгоценностями ладонь:

— Я делаю это ради своего сына, и только ради него. Береги его и напоминай обо мне почаще.

Катарина больше не видела дона Адриано с тех пор, потому что мужчинам не позволялось находиться в обществе женщин, так что он видел Бюльбюля лишь тогда, когда его вызывали в личные покои султана. Но Катарина по-прежнему каждый вечер брала с собой шелк и вышивку и приходила к Асмахан, а наутро докладывала султанше, что Асмахан сплетничает про других наложниц и про ссоры в гареме, думая про себя, не разгадала ли эта женщина с острым взглядом ее хитрость. Каждую ночь в своем алькове Катарина разглядывала образ святой Амелии с камнем и чувствовала, как в ее сердце растет надежда: уже очень скоро они с доном Адриано вновь будут свободными, и она отправится в путь дальше в поисках голубого камня и, даст Бог, свидится со своей семьей.

За два дня до назначенного срока по дворцу разнеслись слухи, что у Сафии начались схватки. Жизнь во дворце замерла — все с нетерпением ожидали новостей. Асмахан не отпускала от себя Бюльбюля, а Катарина ждала вестей у себя в спальне.

И вести пришли: султанша родила сына.

Медлить было нельзя. Как только Сафия поднесла к груди новорожденного, она тут же на законных основаниях потребовала, чтобы сына Асмахан заперли в Клетке. Все ее евнухи и охрана разбежалась в один момент. О том, чтобы идти в мечеть, уже не могло быть и речи. У них было всего несколько часов — пока за Бюльбюлем не придут евнухи султанши.

И хотя дон Адриано до сих пор считал турков безбожными язычниками и своими врагами, все же эта наложница спасла ему жизнь и вернула ему Катарину, поэтому он, несомненно, должен ее защищать. Или хотя бы ее сына, потому что Асмахан уже ничто не спасет. С помощью ее верного евнуха дон Адриано взобрался на стену, окружавшую сад, и, привязав к спине спящего Бюльбюля — ему дали молока, смешанного с маковым соком — помог подняться на нее Катарине. Под покровом ночи они шли за евнухом по лабиринту стен и аллей, окружавших дворец, пока наконец не выбрались в настоящий муравейник извилистых городских улочек и лачуг. Пробираясь вслед за евнухом к стоянке каравана, Катарина думала об Асмахан. Перед уходом она вручила девушке маленький деревянный сундук с золотыми динарами и в последний раз поцеловала сына. Катарина знала, какая участь ожидает Асмахан, как только ее обман раскроется — наказание будет таким же, как и для всех обитательниц гарема, нарушавших законы султана: ее зашьют в мешок с кошкой и змеей и бросят в воды Босфора.