Благоволение успеху прилежной суеты
Шрифт:
К примеру, Сметане он недавно, почти полчаса, пока тот регулировал карбюратор своего старенького «Москвича», красочно рассказывал о легендарных похождениях ветхозаветного иерусалимского кумира, и не добившись особого интереса к предложенной теме, под конец смело у него спросил:
Юрий Сергеич, а как ты лично сам относишься к святой церкви?
Как только – так сразу!
То есть ?
Как только вот здесь, вот этом самом месте, вместо моей старенькой развалюхи нарисуется новая двадцать четвертая «Волга» – так сразу! Моментательно! Даже глазом не успеешь моргнуть!
Да и Тягунчик к его
А чё… уже было указание сверху переходить на новую волну?
Может быть.
Понимаю. Ну, тогда запиши и меня; запиши, что я тоже верующий. В душе. Душевно верующий! Имею право, понимаешь? Так чё… может, сегодня заглянем к Фурункулу перед закрытием?! (это уже другая тема в продолжение и в полголоса) Мне такую настойку из деревни передали… Обсудим так сказать ваш сурьезный политичный момент. Кстати, Осип Никифырч, а что это вы так резко решили поменять свои политичные идеи? Чё… разочаровались в вашем любимом освободителе ?
Любите вы меня ставить в умозрительно сложные ситуаций, Виктор Михайлович.
Так ждать вас или как ?
Догадайтесь с трех раз, как вы сами говорите.
Зато с Гансом, в смысле с Игорем Шатовым у Осипа Никифоровича в этом плане практически никаких разногласий, ну разве что какие-то там мелочи финансового свойства; которые тот четко выказывает:
Уважаемый и дорогой наш товарищ Ёсип фон Никифоре! Обещаю вам лично и даже гарантирую. Слышите меня – гарантирую! Триста целковых каждую неделю в моем кармане, и я готов всё свое свободное время хоть до полуночи слушать все ваши хитромудрые байки и остальные умственные упражнения о приключениях твоего нового друга – загадочного студента фокусника Инсуса. Я слышал, он опять у вас в моде. Нормательный чудак, замечу я тебе; лично я против него ничего не имею.
И про церкву твою, кстати… я тоже ничего не имею против. Мы туда, даже ходили пару раз с Азиком. Классное место! Мне понравилось; но с одним минусом.
С каким?
Там нет буфета.
Гансом Игоря Шатова в нашем придворном обществе называют давно, говорят еще со школы; а придумал ему такое второе имя его школьный друг Тягунчик. Хотя по какой причине – если честно, я не знаю, да и на немца наш Игорек совсем не похож, больше на могола; но псевдоним за ним все равно держится по сей день.
Кстати все трое моих старших товарища, а они действительно все старше меня, и намного, выпускники одного и того же года и одной той же школы, которую, впрочем, и я сам осилил ровно три года назад, и в которой мой младший, уже преодолел вторую планку.
После школы все они вместе пошли учиться в местный автодорожный техникум, по окончанию которого все довольно -таки неплохо пристроились: Тягунчик завотделом в магазине автозапчастей, Сметана завгаром на Гормолзаводе – тоже не слабая должность, а Ганс – механиком в гараже таксопарка. Ну и подрабатывает иногда, когда выпадает возможность: к примеру, как сегодня – сам в качестве таксиста. Машина же всегда при нем.
Оставив в собственном распоряжении Осипа Никифоровича, (Тягунчик почти повысил на него голос, высвобождая меня из его компании, заявив, что если у него в голове рождается очередная умственная мысль,
Но до назначенной цели мы не успели добраться, так как перед самым поворотом за угол здания, где с левой стороны расположилась мужская парикмахерская, выскочила еще одна известная в нашем дворе яркая личность – знаменитый местный мужской парикмахер и рассказчик собственно лично изобретенных историй – Фима Люкин. К месту, это еще один темпераментный компаньон моих старших друзей.
Беглец явно был в глубокой душевной растерянности и в его глазах читался страх:
Ой, мама! Спасите, спасите меня. Заступитесь! Он меня убьет! Точно убьет – и вихрем пролетел мимо нас за угол дома.
Секунды спустя за беглецом из дверей парикмахерской появился преследователь – личность также немало известная в нашем дворе и его окрестностях: мужчина серьезный, положительный, очень даже солидных размеров и весьма популярная у лучшей половины человечества нашего двора – это сто процентов. В правей руке он сжимал свернутый номер журнала «Смена», а левой посылал во след нашему Ефимию недвусмысленные угрозы:
Я тебе отрежу… я тебе отрежу, негодяй1 Ну, уродец! Ну, балбес! Ну, попадись мне только!
Да, это как раз тот случай. Догнать нашего Фиму в таком разе когда ему «угрожает сама угроза» ?!
Солидный мужчина оказался коллегой Ганса по работе, бывший иностранный моряк, а теперь самый дисциплинированный шофер в местном таксопарке Африкан Силыч Тунисов. Солидный такой дядька во всех отношениях, а усы у него как собственная гордость. Правда, сейчас они выглядели несколько странно. Я бы даже сказал, искривленно.
И действительно, в этой – то особенности и крылась причина открывшейся перед нами сцены, где по стилю жанра присутствовали:
«и страх, и трусость, и скорбь,
и скорость, и боль, и грубость».
В общем, полный джентльменский набор невнимательности местного цирюльника к своим служебным обязанностям. Иными словами, когда наш знаменитый придворный парикмахер выравнивал усы Африкану Силычу, он как всегда засмотрелся через окно на проходившую мимо заведения его душевную слабость и красавицу морячку Симу, жену Валерика Арцибашева, и нечаянно отхватил большую половину правого крыла пышных усов клиента. Тот как увидел свой испорченный портрет, так больно треснул Фиме по шее, что последний сразу же бросился наутек из собственного заведения. Остальное мы уже наблюдали в качестве свидетелей, и дальнейшее развитие событий тоже происходило при нашем непосредственном участии и последующем восстановлении «статуса кво».