Блатной конвейер
Шрифт:
— Выпивать из-за неприятностей или неприятности из-за того, что выпивать стал?
Катя медленно выпрямилась над застеленной кроватью и посмотрела на жениха с укором.
— Сева, ну почему ты во все вставляешь какую-то механическую логику? Во всем тебе видится причинно-следственная связь.
— Увы, детка, — рассмеялся Всеволод, — она во всем как раз и существует. Закон природы!
— Я тебе не детка! — нахмурилась девушка. — И законы тут ни при чем. Каждый человек — это личность. Он индивидуален. А ты всех меряешь по какому-то шаблону.
— Ну-ну! Я же пошутил, Катя, — примирительно
— Недолюбливал — давно бы за порог выставил. У него это просто.
— А что, были прецеденты? — сразу же спросил Всеволод и шутливо нахмурился.
— Пошли обед разогревать, Отелло, — подтолкнула жениха в спину Катя. — Просто я его хорошо знаю, и знаю, как он решает проблемы. А насчет тебя… он снисходительно относится к современной молодежи и к современной жизни. А тут ее типичный продукт. Если тебя беспокоит отношение моего отца, то понравиться ему очень просто.
— И как? — усаживаясь за кухонный стол, поинтересовался Андреев.
— Пойди работать в полицию и работай честно.
— Ну, на фиг! А другие варианты?
— Шофером, на стройку… короче, живи простой обычной жизнью. Можно учителем в школу.
— Значит, журналист и политик — это не простая и не обычная жизнь? Я не могу жить простой жизнью главного редактора газеты, простой жизнью политика?
— Можешь, — заверила Катя. — Пока я тебя люблю — можешь. Это твоя страховка. Отец уважает мои чувства и верит, что полюбить уж совсем никчемного человека я не могу.
— Спасибо, Катя. — Всеволод согнулся в поклоне и стукнулся лбом о стол.
Замок входной двери громко щелкнул, в коридоре раздались тяжелые мужские шаги и знакомое покашливание майора Полякова. Катя закрыла кастрюлю, в которой разогревала щи, и поспешила навстречу отцу. Всеволод, оставшись один на кухне, вздохнул и стал смотреть в окно.
Катя что-то щебетала в коридоре, отец односложно басовито отвечал. Потом голоса затихли, и в кухне почувствовался тяжелый запах дешевого курева.
— Бездельничаете? — спросил Поляков, заполняя собой весь дверной проем.
Он без улыбки протянул свою широкую ладонь Всеволоду, чуть тряхнул ее и повернулся к ванной, на ходу заворачивая рукава форменной рубашки.
— У нас обеденный перерыв, — успел сказать в спину будущему тестю Всеволод.
Поляков долго и тщательно мыл руки, потом появился на кухне, источая вместе с запахом дешевых сигарет еще и запах земляничного мыла. Он тяжело уселся за стол напротив Андреева, машинально взял кусок хлеба, отломил и сунул в рот.
— Что-то вяло стали твои писаки свое мнение выражать, — сказал он, принимая из рук дочери тарелку.
— В смысле? — не понял Всеволод. — Что не так?
— Пасетесь вы на неразрешимых проблемах или на проблемах, которые требуют для решения больших денежных затрат. Популист ты, Сева, вот что я тебе скажу.
— Извините, Иван Захарович! Я считаю как раз наоборот. Писать о всякой мелочи, сор по крошкам собирать? Озвучивать как раз надо проблемы серьезные. Вы про свалку сейчас намекали? Согласен! Захоронить это безобразие, рекультивировать земли, обустроить
— Конечно, частная, — хмыкнул Поляков в ложку со щами. — Директор ЖКХ — племянник главы администрации. Кто же его трогать разрешит.
— А когда это вы слышали, чтобы я у кого-то разрешения спрашивал? — взъерошился Всеволод. — По-моему, на меня как раз давят все кому не лень то за непредвзятость мнения, то за то, что не оглядываюсь на чины и звания. Уж если кого-то обвинять в нашем городе, так это вас — полицию. Извините, присутствующие не в счет.
— Ну-ну, — поощрил Андреева Поляков. — Чего тебе в полиции не так?
— Все не так! — рубанул рукой Всеволод. — Все и с самого начала. Милиция была плоха, это признал сам президент. Поэтому и реформу провели, поэтому и создали на базе старой структуры новую — полицию. Ну, а что изменилось? Прошла внеочередная аттестация, выгнали двоих пьяниц и пятерых, у кого возраст пенсионный. Извините, не выгнали, а проводили на пенсию. И что же стало лучше, что исчезло из того, за что милицию хаяли? Поборы в ГИБДД как были, так и остались. Следователи как не хотели работать, так и не хотят. Вон, сосед у меня! Три раза к нему в гараж пацаны залезали. И что? Все повесили на одного неблагополучного, с которого и взять-то нечего. А трое из тех семей, кто смог деньжат собрать и принести, оказались свидетелями. Хотя весь район знает, кто и как лазил. А похищенное где? Мужика обули тысяч на двадцать. Кстати, в третий раз даже дела не возбудили и его не уведомили. А еще я могу про шубу рассказать…
— Вот и пиши про них, — проворчал Поляков, — добивайся справедливости. Чего же ты всю систему чернишь?
— А потому что система и виновата, Иван Захарович! Система попустительствует, система позволяет так работать. Точнее — не работать. А ведь это мелочи, все, о чем я сейчас говорил. Вы знаете, что родители воем воют вместе с учителями. Наркоту продают прямо во дворах! Где полиция? Половина города знает, что Коля Хохол наркотиками торгует, а полиция ничего сделать не может.
— Ты предлагаешь в каждом дворе полицейского поставить? А ты знаешь, что у нас штаты сократили на двадцать процентов?
— Извините, но есть же у вас и иные методы работы! Какие-то оперативные мероприятия.
— Вот! — наставительно поднял Поляков вверх указательный палец. — Об оперативных мероприятиях заговорили! А кто в советские времена, да и не только в советские вой поднимал, что органы превратили страну в государство «стукачей»? Ты на Запад посмотри, Сева. Там домохозяйка в окно выглянула, увидела, что машина припаркована неправильно, она первым делом в полицию позвонит и сообщит о нарушении. И это считается в порядке вещей. Это называется — законопослушные граждане, это помощь полиции. А у нас каждый свой гражданский долг засунул за печку, а с полиции требует. Мы что, всемогущие? Такие, как ты, хотят и демократическую рыбку съесть, и…