Бледна как смерть
Шрифт:
– Тебе удобно? – спросил Стивен.
– Спасибо, все хорошо.
И это было почти правдой.
Было еще темно, счетчик насчитал уже семнадцать фунтов. Ароматизатор с запахом хвои свешивался с потолка такси, и этот запах в сочетании с легким похмельем заставлял Наташу чувствовать себя больной. Она купила пирожное, но не могла на него смотреть. Путешествие в Хайгейт казалось бесконечным. Сначала они ползли по Пикадилли, увлекаемые утренним потоком автомобилей, и набрали скорость, только обогнув Риджент-Парк, по пути в Кэмпден. Хэмпстед, со своими
Уже восемнадцать фунтов. Но теперь они, по крайней мере, двигались. Первое время, приезжая по делам в Лондон, Наташа не переставала удивляться: люди постоянно находятся под гнетом времени и расстояний, и при этом можно запросто увязнуть в автомобильной пробке, наблюдая, как счетчик отщелкивает фунты.
С тех пор как Наташа стала независимым исследователем, эта проблема волновала ее. В Геральдической палате она выполняла исследования в рамках контрактов: чиновники палаты контактировали с клиентами, занимались счетами, собирали комиссионные. Аналогичная система действовала в «Поколениях». Наташа выработала свою собственную систему и ненавидела получать деньги от клиентов, если считала, что сделала работу недостаточно хорошо.
У Адама было единственное требование – найти Бетани, и пока это ей не удалось. И теперь она сидит и смотрит, как улетают восемнадцать, нет, двадцать фунтов стерлингов, хватаясь за соломинку и, возможно пытаясь загладить свою вину (свое увлечение Адамом), удваивает усилия, чтобы найти его подругу.
Она надеялась, что у нее найдется достаточно мелочи и что водитель примет чек, если, конечно, чековая книжка у нее с собой. Она открыла сумочку, пошарила внутри. Освещение в салоне было скудным, поэтому она ничего не нашла. Свэйн-Лэйн была похожа на деревенскую дорогу, мрачную, темную и извилистую, освещенную парой уличных фонарей. Ни домов, ни магазинов, ни машин. Только кладбище тянется по обе стороны.
– Длинный путь, чтобы приобрести букет цветов, – пошутил водитель на сочном кокни.
Он протянул назад руку, открыл разделительное стекло, звуки музыки кантри проникли в салон.
– Вас не пустят на территорию. Слишком рано, – проговорил он, не оборачиваясь, внимательно глядя на дорогу.
Он говорил о кладбище, предполагая, что его ранний пассажир хочет положить цветы на могилу.
– Вы не знаете, который час?
Он глянул на часы:
– Около восьми.
Это было сказано с ноткой предупреждения, на тот случай, если бы она настаивала на том, чтобы приехать сюда быстро.
– Это здесь? – спросил он через некоторое время, бросив на нее взгляд в зеркало заднего вида.
Наташа увидела расписанную красками вывеску. «Цветочный магазин Хайгейт».
– Да, большое спасибо.
Витрина магазина была выполнена в виде эркера, как в старинных кондитерских, заполненного корзинами и вазами с цветами. В помещении горел свет, но табличка на двери была перевернута в сторону «Закрыто».
Не обнаружив на двери звонка или дверного молотка, Наташа тихонько постучала костяшками пальцев в стекло круглого окошка. Осмотрела выставку в витрине эркера. Необычный магазин. Вместо ярких желтых,
Дверь открыла колоритная женщина, которая выглядела немногим старше сорока. Высокая, широкоплечая, с длинными, ярко выкрашенными хной волосами, она была одета в широкую юбку всех цветов радуги, на руках и в ушах позвякивали серебряные кольца.
– Извините, что побеспокоила вас. Не могли бы вы уделить мне пару минут? – обратилась к ней Наташа. – Я кое-кого разыскиваю.
– Все мы кого-то ищем, – улыбнулась женщина.
Она посторонилась, пропуская Наташу внутрь. Дверь позади нее закрылась под нежный перезвон колокольчиков. В магазине витали пьянящие ароматы летнего сада.
На деревянном прилавке стоял маленький стеклянный кувшинчик с букетиками фиалок.
Наташа представилась, женщина протянула ей руку.
– Рози, – сказала она. – Созвучно ассортименту, но это мое настоящее имя.
Который раз она это говорила?
– Чем могу быть полезна?
Наташа протянула ей фотографию Бетани.
– Мне хотелось бы выяснить, работала ли здесь эта девушка?
Рози посмотрела на фотографию, потом на Наташу, и выражение ее лица неожиданно стало настороженным.
– Вы из полиции?
Это было сказано скорее утвердительно, чем вопросительно. Наташу не удивляло, что ее расспросы воспринимаются именно так.
– Нет, нет. Я – специалист по генеалогии.
– Понимаю, извините. – Рози еще раз посмотрела на фотографию. – Бетани ушла месяц назад, или около того.
Наташа ощутила, что ее губы растянулись в широкой улыбке. Рози улыбалась в ответ, и Наташа поняла, что ее реакция должна была создать у Рози впечатление, будто Бетани – ее давно потерянная родственница. Может, именно поэтому на смену улыбке пришло тревожно-неодобрительное выражение, когда Наташа задала следующий вопрос:
– Вы не могли бы назвать ее полное имя?
– Маршалл. Бетани Маршалл.
Значит, Бетани лгала и своей сотруднице.
– Вы не знаете, где она живет?
Женщина теперь смотрела явно настороженно.
– Я не уверена...
– Конечно, неправильно давать адрес сотрудника каждому, кто об этом попросит. Я знаю.
Рози улыбнулась, обезоруженная.
– Да, это так.
Наташа до конца не понимала, почему тревоги человека, высказанные вслух, оказывают такое благотворное воздействие. Но Рози уже нагнулась к полке под прилавком и достала толстую черную книгу, похожую на гроссбух.
– Я сделаю вот что. Ее данные должны быть записаны в расчетной книге. Мы платим работникам раз в неделю, чеком, или, как в случае Бетани, наличными; она сказала, что у нее нет банковского счета. Здесь должен быть записан номер телефона. Я позвоню и спрошу у нее, не возражает ли она, чтобы я дала вам ее адрес. Сейчас. – Рози что-то записала на листке блокнота. – Конечно, прошло около месяца с тех пор, как она уволилась. Она могла переехать. Телефон в задней комнате. Я мигом.
Она закрыла книгу, положила обратно.