Бледная графиня
Шрифт:
— Да, я твой отец, — печально подтвердил Гаген, который в первое мгновение хотел обнять сына, но теперь словно злая невидимая сила оттолкнула его. — Но я нашел тебя, чтобы снова потерять. Я хотел взять тебя к себе тотчас же после твоего рождения, сделать счастливым и богатым. Я забрал тебя от недостойной твоей матери, но, поскольку сам в то время был близок к смерти, отдал на попечение старого Брассара. Теперь пришло время сознаться во всем этом…
— Но к чему? Какая теперь разница? — жестко сказал Леон.
— Я больше не мог нести в душе
— Вы для меня совершенно чужой человек, сударь, и я не понимаю, какое вы имеете право в чем-то меня обвинять?
— Ты сам отнимаешь у меня счастье называть тебя своим сыном, ты не позволяешь мне спасти себя. Что ж, теперь твоя судьба не в моих руках. А судьбе твоей теперь не позавидуешь. Ты — поджигатель, сообщник, вдохновитель той погибшей сиделки из сумасшедшего дома…
Леон вздрогнул и с ненавистью взглянул на отца.
— Если вы позвали меня сюда, чтобы разыгрывать эту комедию с отцом, то напрасно трудились. Кто бы вы ни были, меня нисколько не прельщает возможность сделаться вашим сыном. Или вы полагаете, что найдется на свете хоть один идиот, который вдруг станет называть совершенно чужого человека отцом, после того как он двадцать лет знать не хотел своего ребенка?
— Найден и потерян, — убито прошептал Гаген после отповеди Леона. А тот повернулся и быстро пошел прочь.
— Леон! — крикнул ему вслед Гаген.
Леон поспешно уходил.
«Какое ужасное свидание! — сказал себе Гаген. — Такого сокрушающего удара я еще не испытывал».
У Гагена будто отнялись ноги, и он долго не мог сдвинуться с места и все глядел и глядел в ту сторону, куда удалился его сын.
«Да, теперь, пожалуй, дни мои сочтены, — продолжал доктор потерянно раздумывать. — Чего мне еще искать на этом свете? Последняя надежда рухнула. Осталось исполнить один долг: сорвать маску с гнусной преступницы и можно будет успокоиться. Вся моя жизнь — цепь непрерывных разочарований и тяжелых испытаний. Теперь бы спокойно и достойно умереть. Такое горе, такое горе!.. Потерять живого сына… Все кончено, пора умирать. Никто не станет плакать над моей могилой, и род моих предков оборвется вместе со мной…» И тут ему стало так жалко себя, что он чуть не прослезился.
XXII. ДЕМОН
Возвратимся снова к той ночи, когда Бруно пытался освободить Лили и вынужден был ретироваться, увидев обыскивающую парк прислугу.
В одиннадцать часов графиня легла спать, отпустив горничную, которая не караулила ее в передней с тех пор, как в письменном столе покойного графа был обнаружен яд. Макс тоже больше не караулил ее, и вся прислуга снова заняла свои обычные места.
Но в этот вечер странное беспокойство не отпускало графиню. Вскоре она, однако, установила причину этой тревоги — Гаген. Его одного она боялась. Она знала его решимость и верила,
Сын!.. Графиня невольно вздрогнула. Знал ли уже Леон тайну своего рождения? Она и сама собиралась ему открыть ее, но тут у нее возникла зловещая идея. Саркастическая улыбка скривила губы графини. Она решила реализовать свою идею на следующий же день.
Однако желанное успокоение не приходило…
Кроме лампы на столе в спальне горели еще и свечи. Графиня только собралась их погасить, как вдруг подозрительный звук привлек ее внимание. Кто-то, похоже, пытался открыть парадную дверь. Графиня слышала, как дергали дверную ручку. Но вся прислуга уже спала. Значит, это был кто-то чужой.
Графиня замерла посреди спальни, окна которой были задернуты тяжелыми шелковыми шторами. Кто мог прийти в столь позднее время? Графине стало страшно в глубокой ночной тишине. Она крадучись подошла к одному из окон, тихонько отодвинула штору и, осторожно приоткрыв окно, выглянула наружу.
Кругом не было видно ни души.
Но кто же тогда стоял у дверей? А в том, что там кто-то был, графиня не сомневалась.
Вдруг шорох послышался уже не возле дверей, а внизу, под окном графини. Она затаила дыхание, чувствуя, что сейчас должно что-то произойти. Но что?
И тут раздался громкий стук. Он доносился от ворот парка.
Охваченная предчувствием, говорившим, что ей самой необходимо отпереть, прежде чем проснется прислуга, графиня схватила свечу и бросилась вниз, к парадному. Самообладание и хладнокровие начали возвращаться к ней. Она быстро спустилась, вышла из здания и поспешила к воротам.
Вновь раздался громкий стук, гулко разнесшийся в темноте.
С внутренней стороны ворот торчал ключ.
— Кто там? — спросила графиня.
— А, это ты сама! Отлично! Открывай! — глухо послышалось в ответ.
Услышав этот голос, графиня отскочила как ужаленная. Она узнала его, хотя и боялась поверить своим ушам.
— Кто там? — снова повторила она.
— Разве не узнаешь? — снова сказали за воротами.
Графиня поспешно отворила.
В проеме появился ужасного вида человек с всклокоченной бородой, в истрепанном сюртуке и мятой шляпе.
Графиня отступила, точно увидела привидение.
— Так это ты? — сказала она с таким удивлением, словно перед ней стоял выходец с того света.
— Конечно, я! — резко ответил гость.
— Ты что, с ума сошел? Явиться ночью и в таком виде! — с ужасом сказала графиня.
— По твоей милости я дошел до такого состояния, до полной нужды. Я пришел получить мои деньги. Я должен их получить, Камилла! — потребовал Митнахт, а это был именно он.