Бледная графиня
Шрифт:
— Именно так, — подтвердили оба в один голос.
— Врач-психиатр и мой помощник в трудном деле ухода за нашими пациентами, — представил директор Самсона, затем указал на Дору: — А это наша лучшая сиделка Дора Вальдбергер.
— Я очень рада познакомиться с людьми, которым поручен непосредственный уход за двумя несчастными, интересующими меня, — сказала графиня. — Я приехала, чтобы лично убедиться, в каких условиях они содержатся и не испытывают ли в чем-нибудь нужды.
— Это очень трудная больная, — отвечал Самсон, — психика ее совершенно нарушена. Впрочем, во всем, что не касается пункта ее помешательства, она сохраняет здравость рассудка.
— А София Бухгардт? — спросила графиня. — В каком она состоянии?
— Ей, к нашему величайшему сожалению, помочь также пока невозможно. Минувшей ночью с ней случился припадок бешенства, и нам пришлось применить смирительную рубашку, чтобы предупредить нежелательные последствия. Что она теперь делает? — обратился Гедеон к сиделке.
— Теперь она поспокойнее, — отвечала Дора своим низким голосом. — Дай Бог, чтобы она подольше находилась в таком состоянии. Я молю об этом Создателя, потому что ужасно видеть подобные страдания.
— Больная все еще привязана к стулу? — спросил директор.
— Да, господин директор, мы были вынуждены это сделать, чтобы она полностью успокоилась. Если сейчас развязать ее, то припадок может возобновиться. Тогда с ней будет еще труднее справиться.
— Вы видите, — заметил директор, обращаясь к графине и кивком указывая на сиделку, — какая у нас трудная и опасная работа. Сумасшедшие, приходя в бешенство, ничем не отличаются от диких зверей. Прошу прощения, графиня, за подобное сравнение, но это действительно так. Во время припадка у них появляется сверхъестественная, нечеловеческая сила, зато после того, как припадок кончится, наступает полнейшая слабость.
— В таком состоянии и находится сейчас София Бухгардт? — спросила графиня.
— Да, ваша милость, у нее сейчас полный упадок сил, — отвечала Дора.
— А другая больная. Она с ней в одном помещении?
— Что вы, графиня, как можно! — ответил вместо Доры директор. — Буйно помешанные содержатся в особых палатах, специально для этого предназначенных. Мнимая же графиня содержится в маленькой отдельной комнатке, которую она получила благодаря заботам доктора Самсона.
— Могу я видеть обеих больных, господин директор? — спросила графиня.
— Видеть вы можете обеих, но говорить — только с мнимой графиней. Могу я иметь честь проводить вас?
— Благодарю за любезность, господин директор, но у вас, без сомнения, есть более важные занятия. —
— Как вам угодно, сударыня. Дора Вальдбергер, проводите графиню.
Директор и психиатр вышли вместе с графиней в приемную и раскланялись с ней. Дальше ее сопровождала только Дора.
Сиделка отворила дверь, ведущую на лестничную площадку, и предложила графине подняться этажом выше.
— Какое мрачное здание, — заметила графиня, когда они вошли в темный длинный коридор. — Тяжелая у вас работа, очень тяжелая. Что заставило вас заниматься ею?
— Нужда, ваша милость. Нужда и чувство сострадания. Ухаживая за этими несчастными, я тем самым служу Богу.
— Весьма похвальное стремление, — одобрительно сказала графиня. — Вероятно, вы получаете здесь приличное жалованье?
— Так себе… Но я не ропщу я довольствуюсь тем, что имею.
Они поднялись этажом выше, и Дора подвела графиню к массивной двери, в которой находилось маленькое окошко. Через него, не входя внутрь, можно было видеть все, что происходит в комнате.
— Больная здесь, — сказала Дора. — Извольте взглянуть в это окошечко.
Ужасное зрелище представилось взгляду графини.
Палата была просторна, с решетками на окнах, в ней стояло несколько кроватей, по бокам которых свисали ремни для пристегивания сумасшедших. Посреди комнаты стояли в ряд, на некотором отдалении друг от друга, четыре высоких крепких стула, окованных железом. Стулья были привинчены к полу, на спинке их и на сидении также прикреплены были толстые ремни, которыми пристегивали во время припадка буйных.
Из четырех стульев занят оказался только один. Несчастная сумасшедшая в смирительной рубашке с завязанными на спине длинными рукавами была еще дополнительно пристегнута к стулу ремнями у ног, бедер, на талии и у плеч. Она была совершенно неподвижна, голова с упавшими на лицо длинными спутанными волосами бессильно свесилась на грудь.
— Это София Бухгардт? — с содроганием спросила графиня, не узнавая несчастную.
— Да, ваша милость, это она. Боже мой, сколько горя с этими буйными! Там на постели лежит еще одна, пристегнутая ремнями. Если ее освободить, то несколько часов она будет спокойна, пока не соберется с силами, а потом припадок бешенства снова повторится, и горе тому, кто попадет тогда ей под руку. Ах, ваша милость, Бог тяжело испытывает некоторых людей…
— Отведите меня к другой вашей пациентке, — приказала графиня.