Бледнее бледного
Шрифт:
– Похоже, что тут никого нет, – резюмировала Осси.
«Да, – хмуро подтвердила Хода. – Похоже, что так. А это, между прочим, означает, что за работу нам никто не заплатит».
– Скорей всего, – согласилась Осси. – Ладно… давай, дом посмотрим, – с этими словами она направилась к крыльцу трактира.
Налетевший откуда-то теплый ветерок с легким скрипом покачивал почти полностью выцветшую вывеску над входом, и это был первый звук, который леди Кай услышала с тех пор как вошла в деревню. Край высокой ступени раскрошился и осыпался под ногой крошечным камнепадом. Мелкие камушки дробью
Осси потянула за ручку массивной двери, которая, к слову, была закрыта не очень плотно, оставив небольшую щель. Дверь поддалась с трудом. Очень нехотя поворачивалась она на давно не смазанных и сильно проржавевших петлях, породив при этом резкий скрежет, вспоровший тишину будто ножом.
В доме запустение было более сильным и более очевидным. Затхлый воздух – видно щель была все же слишком небольшой для нормальной вентиляции – забирался в ноздри, забивая легкие сухой пылью и терпким запахом плесени. По стенам висела густая кисея паутины, свисая пушистыми космами со стойки и полок с бутылками, а по полу перекатывались мохнатые клубки пыли, влекомые забравшимся сюда вслед за Осси сквозняком. Доски под ногами скрипели и трещали изрядно, а в углу в полу так и вовсе зияла приличных размеров дыра. Оттуда тянуло холодом и чем-то кислым. Проверять чем – не хотелось…
Деревянные столы и табуреты стояли рассохшимися и были сильно изъедены какими-то мелкими жучками, потихонечку и не спеша превращающими некогда добротную утварь в мелкую, как мука труху. В целом же, обстановка сохранилась, просто дом был давно заброшен и теперь медленно умирал, оставшись без крепкой хозяйской руки. Жизни в нем уже не было, если не считать, конечно, жучков.
Под ногой звякнул и, крутясь, откатился в сторону, небольшой глиняный черепок. Осси покосилась на него, а потом протянула руку к кувшину, стоявшему на столе, взяла его, сдула паутину и осторожно заглянула внутрь. Если что в нем и плескалось когда-то, то теперь это все превратилось в сухую бурую пыль на дне. Больше в нем не было ничего. Разгадки тоже.
– Давай поднимемся в нашу комнату и глянем, что там. Тем более что я там, кажется, гребень забыла. Как ты думаешь, – Осси поставила кувшин на место и вытерла ладонь о штаны. – Он еще там?
«Если там забыла, то там и есть – где ему еще быть. Или что – у него ножки за это время выросли?» – съязвила Хода.
Осси начала подниматься по лестнице.
Тот еще был аттракцион. Не для слабонервных. Полусгнившие ступени стонали на все лады, нещадно прогибаясь под ногами, то и дело грозя сломаться. Парочка из них таки треснула и с грохотом провалилась вниз, но Осси была к этому готова и до второго этажа добралась целой и невредимой.
Медный таз, в котором леди Кай отмокала вчера вечером, стоял там, где Осси его и помнила – за ширмой. А в остальном комната ничем не отличалась от того, что леди Кай уже видела внизу – та же грязь и запустение. И паутина, конечно. Сквознячок лениво шевелил ее лохмотья, свисающие с высоких напольных подсвечников, и от этого казалось, что видимым становится само дыхание времени.
Гребень тоже был на том самом месте, где его и оставили –
Причем, что характерно, гребень как был, так и оставался абсолютно новеньким – ни пыли, ни паутины на нем не наблюдалось ни в каком, что примечательно, виде. Вокруг – сколько угодно, а на нем – нет. Понятнее от этого не становилось, но хоть отряхивать и оттирать не пришлось, и то, как говорится, – победа и большая удача.
Осси распахнула настежь ставни, впуская внутрь свежий воздух и яркий солнечный свет, сделала неспешный круг по комнате и осторожно присела на самый краешек кровати. Еще раз осмотрелась – не упустила ли чего при осмотре помещения, а затем вдруг сняла с пояса кошель, высыпала прямо на пыльное покрывало монеты и принялась их пересчитывать.
Делала она это долго и очень старательно. Все это время Хода молча и с интересом наблюдала за своей хозяйкой, не решаясь прервать столь важный процесс ни репликой, ни даже вопросом, хотя на кончике языка крутилось их наверняка немало. Наконец, леди Кай закончила свои подсчеты, удовлетворенно хмыкнула и бережно ссыпала звенящие кругляшки в кожаный мешочек. После чего, наконец, обратилась к Ходе:
– Ну, что скажешь? Что тут, по-твоему, произошло? И как долго, нас тут не было?
«Ну, если судить по пыли…» – Хода, как всегда, начала издалека.
– Да, да… – нетерпеливо перебила ее девушка. – Если судить по пыли, по плесени, по трещинам в камнях, по жукам, паутине, по ветру и звездам… Сколько прошло времени?
«Мне больше нравится судить по цифрам», – Хода была невозмутима.
– По каким цифрам? – Вздохнула Осси.
«По цифрам на могильной плите, – ответила Хода. – Если сложить все, что мы уже тут видели, то дата на камне получается очень даже хорошей отправной точкой… Я думаю – прошло десять лет».
Осси покачала головой.
– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что мы проторчали там – на кладбище, десять лет? Причем, большую часть этого времени я провела, рассматривая радужные пузыри перед глазами и слушая премерзкий звон?
«Нет, на кладбище мы с тобой провели, по моим оценкам, полдня – не больше… И то – если брать вместе с дорогой туда-сюда».
– А здесь прошло десять лет?
«Похоже, что так», – вздохнула Хода.
– Но ведь так не бывает! – Крутя в руках гребень, сказала Осси.
«Не бывает, – нехотя согласился Страж. – Насколько мне известно, в таких масштабах время не затормозить, не замедлить и не изменить…»
Она замолчала, не сводя своих глаз с Осси.
«И, тем не менее… – Хода снова умолкла. – А у тебя есть какие-нибудь мысли?»
– Мысли? – Осси усмехнулась. – Мысли есть. Точнее – предположение. Даже не предположение, а почти что уже уверенность.
«И какая?»
– Я думаю, что ты права. Права и в том, что на кладбище мы были всего – ничего, и в том, что тут уже с десяток лет, как нет ни единой души…
«Это – очевидно и неоспоримо, – перебила ее Хода. – Только как это, по-твоему, друг с другом вяжется?»