Бледнолицый шаман
Шрифт:
У него забрезжила еще одна надежда: неужели индейцы так уж жаждали расправиться с мексиканцами и бледнолицыми? Они уже получили что хотели — оружие, боеприпасы из лагеря кавалеристов, лошадей из табуна «полковника».
В доме они вряд ли чем поживятся, но заплатят кровью, если ворвутся в него, кое-чем они уже заплатили. Значит, они так уцепились за него только потому, что хотели захватить Майкла! Но сейчас, когда его там нет, что они предпримут? Большой Конь несомненно будет за то, чтобы все племя пустилось в погоню за беглецом. Ему могут возразить, что догнать вороного невозможно и, может быть, вожди примут какое-то
Если же апачи не снимут осаду, то можно попробовать найти кавалеристов майора, которые, вероятно, горят жаждой мести и несомненно согласятся вновь схватиться с этой бандой.
Эти мысли обуревали Майкла, однако он уже начал волноваться, почему до сих пор нет Уэра и его спутников. Поднявшись на вершину последнего холма, Рори понял причину задержки — повозка остановилась на отдых, лошади были выпряжены и паслись рядом с неуклюжим крытым фургоном. Смутно виднелся даже силуэт возницы.
Рори приветственно закричал, помахал рукой и стал галопом спускаться вниз.
Луна висела уже высоко и ярко светила в безоблачном небе. Майкл подумал, что было бы безрассудством прорываться сквозь ряды апачей при таком освещении. Придется дожидаться предутренних сумерек, когда приходит время самого сладкого сна и для людей, и для животных.
Решив, что следует более подробно обдумать этот план, Рори выехал на дорогу и закричал:
— Эй! Уэр! Это я, Майкл!
Внезапно в гуще кустов на обочине кто-то завозился. Из зарослей вынырнула темная фигура и метнулась к всаднику, дико закричав знакомым голосом:
— Рори! Апачи! Спасайтесь, спасайтесь!
Это был толстенький веселый бухгалтер! За ним выпрыгнул полуобнаженный индеец, отливающий бронзой в свете луны, в головном уборе из перьев. В руке он держал томагавк, который с размаху метнул в убегавшего. Топорик, со зловещим свистом рассекая воздух, вонзился в череп бедного бухгалтера. Тот сделал еще несколько шагов, зашатался и тяжело упал на дорогу, широко раскинув руки.
Одновременно отовсюду появились апачи. Они быстро выводили своих коней из-за кустов и деревьев и прыгали в седла.
Майкла спасло то, что вороной был так же напуган, как и всадник, поэтому его не надо было подгонять. Он стрелой помчался вниз по дороге. Рори догнали сначала адские звуки — визг, крики, вой, а затем он услышал свист стрел и жужжание пуль. Шляпа была сбита, несколько пуль прошили его развевающуюся одежду.
Майкл бросал коня из стороны в сторону, и умное животное сейчас же поняло, как надо уклоняться от выстрелов. Затем они резко свернули с дороги, оказавшись в лощине. Шум погони и выстрелы стихли на секунду, и возобновились только тогда, когда конь с наездником поднялись на возвышенность.
Рори взглянул вниз и увидел около дюжины преследующих его апачей. Луна отражалась от их голых плеч и блестела на металлических украшениях сбруи. Это походило на поединок со злыми духами.
Майкл направил Дока вниз по склону и, отпустив поводья, дал ему полную свободу.
Глава 32
Словно орел, пикирующий на свою добычу, Рори помчался по холмам, пока не услышал, что топот копыт за спиною затих, тогда он сделал круг, чтобы приблизиться к брошенной повозке. Он не знал точно, как поступить, если индейцы заняты грабежом. Может быть, он сумеет что-то предпринять, лишь
А какое впечатление этот поступок произвел на апачей? Странно, но Рори не держал на них зла. Он жил среди них, видел, как они весело играют, словно дети. Он убедился в их великодушии, непосредственности, доброте. Они вели себя дико, потому что и представить не могли, что во время войны может быть по-другому. Требовать от индейцев, чтобы они воевали цивилизованно после того, как пролилась их кровь — это все равно, что требовать от раненой пантеры вести себя, как домашняя кошка. Майкл знал их характер и старался относиться к ним объективно. Их можно было сравнить с порохом, с которым следует обращаться очень осторожно, и только тогда он принесет не вред, а пользу.
Итак, он сделал круг и приблизился к тому месту, где стояла повозка. Все происходящее было отчетливо видно, так как апачи разожгли костер и при его свете расправлялись с грузом. Это были не только слитки серебра, которыми «полковнику» возвратили долг, но и наличные и разный товар. Подвернувшуюся бочку с сахаром апачи разбили и, столпившись вокруг нее, стали пригоршнями зачерпывать и отправлять себе в рот эту сладость. Не в силах устоять на месте, они, словно дети, подпрыгивали от удовольствия и размахивали оружием.
Наевшись сахару, индейцы захотели его чем-нибудь запить и нашли на самом дне три маленьких бочонка, которые тут же выкатили наружу. Судя по виду этих пузатых, в железных обручах, емкостей, в них было виски. Это обрадовало Рори, ведь пьяный апач сначала приходит в ярость, а затем становится беспомощным. Это было очень кстати, только бы содержимое бочонков не было разлито.
А что же случалось с Уэром и поваром, который его сопровождал? Неужели их уже нет в живых? Майкл привязал Дока в отдалении, выбрав для этого укромную ложбинку и, переползая от валуна к валуну, от кактуса к кактусу, от куста к кусту, подобрался поближе к шумящим у повозки дикарям. Неудивительно, что они стали праздновать победу, если сняли три скальпа и захватили такую богатую добычу. Он подкрался совсем близко, спрятавшись за толстым кактусом в десяти ярдах от ближайшего краснокожего, и осторожно выглянул сквозь колючки, словно из-под полуопущенных ресниц.
Первое, что увидел Рори, страшно его обрадовало. Он заметил широкоплечую фигуру Дина Уэра, сидящего недалеко от костра. Он был связан по рукам и ногам и, более того, веревка, которой были стянуты за спиной его руки, тянулась к уздечке индейской лошади, стоящей рядом. Если бы он попытался освободиться, то потянул бы за собой лошадь, а это не осталось бы незамеченным.
Повар же, Благер, был мертв. Его изуродованный труп лежал у повозки. Света было достаточно, чтобы рассмотреть его лицо. Рори быстро отвел глаза от ужасной картины и уткнулся в траву, ослабев от страха и потеряв уверенность в своем хладнокровии. А ведь ему казалось, что он способен взглянуть смерти в лицо! Но сейчас его потряс контраст между мертвенной гримасой застывшего лица и безумным весельем победителей.