Блеск и нищета русской литературы: Филологическая проза
Шрифт:
«Витязь в еврейской шкуре» — перефразирование заголовка знаменитой поэмы грузинского поэта Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» (XII в.).
Вернее, он написал мне письмо. — Письмо Н. И. Сагаловского в редакцию «Нового американца» (1980) включало и цитируемое далее четверостишие:
Уважаемые мистеры!
Как новый американец и подписчик Вашей (нашей) газеты, замечаю недостаток свежих сил на страницах последней, с целью искоренения какового и прилагаю ряд высокохудожественных произведений малоизвестного автора, а именно себя (дальше предложение не выкручивается).
Если это не годится для печати, прошу просто принять в подарок —
О себе — не состоял, еврей, почти год, бывает всяко, Киевский ОВИР, жена, дети, теща, американо <рынок в Риме. — Н. С. >, друг в Чикаго, ах, Америка, три бедрума, газолин дорожает, а что я тебе говорила?..
Давайте дружить. Поэты — пусть они и плохи — необходимы Вам, как свет. Поэт всегда — продукт эпохи, а без продуктов жизни нет.
С уважением,
Наум Сагаловский (Чикаго).
Против течения Леты
Звезда. 1991. № 9.
Рецензия, вероятно, написана в 1983 г. вскоре после публикации книги Яновского.
Яновский Василий Семенович (1906–1989) — писатель, врач. Родился в Полтаве, в 1922 г. нелегально перешел советско-польскую границу, с 1926 г. жил в Париже, с 1942 г. — в США. Относится к так называемому «незамеченному поколению». Романы и повести Яновского «Колесо» (1930), «Челюсть эмигранта» (1957) не вызвали особого резонанса. Наибольшую известность пробрела как раз рецензируемая Довлатовым мемуарная книга «Поля Елисейские» (Нью-Йорк, 1983) — желчный, язвительный рассказ о жизни русской литературной эмиграции в Париже в «Замечательное Десятилетие» (авторское определение) перед Второй мировой войной. Переиздана с предисловием Довлатова (СПб., 1993). Наиболее полное издание, куда входят и «Поля Елисейские»: Яновский В. С. Сочинения: В 2 т. М., 2000.
Есть сведения о встречах Довлатова с Яновским: «К нему приходил в гости Довлатов, который, по словам той же Изабеллы <жены Яновского>, „выпивая водку, вставал и по-гусарски выворачивал локоть“» (Ровнер А. Листок, поднятый во время прогулки. Главы из книги воспоминаний).
В письме от 21 марта 1983 г. сохранились краткие взаимооценки: «Поляк готовит сенсационную книгу воспоминаний Яновского „Поля Елисейские“, о первой эмиграции. Я один раз заглянул Лене через плечо в текст и увидел, что Цветаева названа „Дурехой“, абзац же про Бунина начинается словами: „Как всякий эпигон…“ <…> Две мои книжки он прочел и впечатления выразил кратко: „Очень много воды…“ Тем не менее он нам с Леной нравится, потому что он — один из немногих русских эмигрантов, которые за шестьдесят лет жизни на западе стали наконец похожи на интеллигентных иностранцев» (Переписка, 242).
«Один раз» — вероятно, довлатовская мистификация, и книга была если не прочитана, то внимательно просмотрена. Упоминаемые фрагменты разделяет почти сто страниц, и расположены они в обратном порядке. «Среди эпигонов за рубежом он воистину был самым удачным» (Яновский В. Поля Елисейские. СПб., 1993. С. 134). «Я постепенно начал считать ее в каком-то плане дурехой, что многое объясняло» (Там же. С. 221). В дальнейшем, кстати, первоначальные оценки существенно корректируются мемуаристом: рассказывая о последней встрече с Цветаевой перед отъездом в СССР, он называет ее «упрямой, несчастной, замечательной женщиной» (Там же. С. 227).
О чтении последним довлатовским автопсихологическим персонажем, Григорием Борисовичем Кошицем, «сенсационных мемуаров Яновского» упомянуто и в рассказе «Игрушка» (СС-3, 529).
Ключевая метафора рецензии уже была использована в стилизованной газетной заметке, предваряющей двенадцатую главу «Компромисса» и будто бы опубликованной в газете «Советская Эстония» в октябре 1976 г. под заглавием «Память — грозное оружие»:
«Я должен вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если я буду о мертвых повествовать, как о живых». — Этот эпиграф-афоризм Яновского кажется перевертышем парадокса Г. К. Честертона (1874–1936): «Перестаньте хоть на время читать то, что пишут живые о мертвых; читайте то, что писали в живых давно умершие люди» («История против историков»).
C. 115–116. Таким образом, Яновский избегает… «хрестоматийного глянца»… — Школьный образ из стихотворения В. В. Маяковского «Юбилейное» (1924), посвященного Пушкину; «Я люблю вас, но живого, а не мумию. / Навели хрестоматийный глянец».
From USA with love
Семь дней. 1984. № 38. 20 июля. С. 6–8.
В сокращенном и переработанном виде эссе под заглавием «Из Америки — с любовью» вошло во вторую часть «Ремесла» (СС-2, 202–205).
Кранц Джудит (род. 1928) — американская коммерческая писательница, автор бестселлеров, многие из них экранизированы. Довлатов упоминает о ней также в интервью журналу «Слово» «Писатель в эмиграции» в ряду «поставщиков всяческой макулатуры» (СС-4, 461)
Переписка из двух углов
Семь дней. 1984. № 40. З августа. С. 32–33.
Публикация сопровождалась следующим, вероятно редакторским (редакторы: П. Вайль и А. Генис) предисловием: «Сегодня мы открываем новый раздел в журнале — „Литературные заметки“. Мы будем рассказывать читателю о новых русских книгах, вышедших на Западе. Мы не будем останавливаться на самых выдающихся произведениях — они и без нас хорошо знакомы читающей публике — и не станем уделять внимания книгам многочисленных графоманов. В поле нашего зрения окажутся книги, представляющие несомненную ценность, но в то же время по разным причинам ускользнувшие от внимания широкой аудитории».
«Литературные заметки» стали авторской рубрикой Довлатова в журнале «Семь дней», под ней появились последующие публикации. Заглавие повторяет название книги Вяч. Иванова и М. Гершензона (1921).
Рецензия на кн.: В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик: переписка 1915–1930 / Сост., подг. текста, введение и комментарии Бенгта Янгфельдта. Стокгольм, 1982.
В предшествовавшем рецензии письме И. Ефимову 23 декабря 1983 г. Довлатов давал очень жесткую оценку главным героям книги: «Читали ли Вы книгу какого-то шведа „Переписка Маяковского и Л. Брик“? Это нечто уникальное по пошлости! Он дает несколько факсимильных копий, а в остальном сохраняет грамматику и пунктуацию оригиналов: это кошмарная переписка двух безграмотных, ничтожных существ. Абсолютно невозможно поверить, что Маяковский написал хотя бы „Левый марш“…» (Переписка, 288).
Однако полугодом ранее в письме матери Л. Штерн 9 июня 1983 г. Довлатов, напротив, защищает имя поэта от недобросовестных мемуаристов и злобных нападок: «…Хочу поблагодарить Вас за отповедь Майе Муравник в связи с ее бреднями о Маяковском. Все публикации такого рода основаны на хамском стремлении навязать большому человеку параметры собственной личности, востребовать от него соответствия нашим, как правило — убогим моделям, беззастенчиво взятым за образец. Маяковский, например, следуя эмигрантским критериям, должен был написать похабные частушки о Ленине, распространить их в „самиздате“, затем попросить политического убежища во Франции и оттуда по западному радио героически критиковать советскую власть. Майя… никогда не поймет, что Маяковский служил не советской власти, а своему огромному пластическому дару, служил неправильно, ложно, и решился на такую для себя меру наказания, каковой не потребовал бы для него ни один из самых железных оппонентов…» (Письма, 175).