Блеск и нищета Жанны Дюбарри
Шрифт:
Оставляю вас в обществе жалких академиков. Увидимся через несколько дней и поговорим о других вещах. А если желаете, не будем говорить вообще, да и видеться тоже.
Жанна.
20 января 1768 года
(от Сент-Фуа, Жанне)
Милое ночное светило,
Я дал себе слово забыть ваши глаза, мраморную грудь, пушок, золотящий ямки на вашем теле, мушку, которая в день вашего рождения села на входе у храма Венеры и с тех пор никуда оттуда не улетает… Короче говоря, я поклялся никогда больше вас не видеть, ни вблизи, ни издали, ни в анфас, ни в профиль.
65
Герцогиня де Мазарини была менее известна, нежели ее знаменитый предок. Ее помнят в основном за бесчисленное количество любовников (принц де Линь, Сенак де Мей-ан и др.).
Итак, теперь я отомщен за ваши оскорбления, милый мой Ангел. Вы тоже отомщены, поскольку у герцогини я не нашел того же белья, что заставило меня сожалеть о вашей небесной белизне.
У мадам де Мазарини есть ум, вкус и хорошие манеры. Она, несомненно, превосходит вас в умении себя вести, в этом вам еще надо многому научиться. Она читала философов, чьи странные идеи и претенциозные утверждения не нравятся ни вам, ни мне. Однако она так красиво говорит, что могла бы сделать из Министра последователя Жан-Жака или ученика Вольтера.
Но в ней и в ее поведении сохранилась некоторая итальянская грязь, и она, зная о своих черных глазах, смуглом цвете лица, резком голосе, допускает, что ее предки, прежде чем получить митру и палочку, могли быть угольщиками.
Не знаю, хочу ли я снова вас созерцать и наслаждаться вашей нежностью или все еще хочу мстить. Я гоню вас из моего сердца, ввожу туда соперницу, чье изобилие титулов, славы и денег, несомненно, внушает зависть, но все это я делаю вам во вред только для того, чтобы выразить, в конечном счете, предрасположенность моего сердца или некоего другого моего органа, которым вы пожелаете овладеть сегодня ночью.
К пяти часам я пришлю за вами самый красивый экипаж. Я заставил обить карету белым шелком и сам буду одет в белое. Вам придется на ощупь искать меня в карете, где окна будут завешены плотными белыми занавесками. Мы поедем в мой домик в Нейли, где вы увидите белые простыни, на которых вышиты наши переплетенные инициалы.
Ваш Р. де Сент-Фуа.
12 февраля 1768 года
(от Ришелье, Жану Дюбарри)
Счастливый Барри,
Главный казначей Флота, как мне сказали, настолько сблизился с нашим Ангелом, что невозможно просунуть лезвие ножа между его мачтой бушприта и красивой фигурой, которую он туда недавно подвесил. Как известно, наш человек ни разу не вступал на палубу военного корабля Его Величества, даже несмотря на то, что его иногда видят в бассейне Нептуна наблюдающим, как какой-нибудь молодец охраняет тыл некой герцогини с двумя рядами пушек и тремя нитками жемчуга. Он не сможет отличить левый борт от правого, нос от кормы, полуют от киля, не знает, стреляют ли орудия борта поодиночке или залпами, и уж тем более не поймет, плывет ли корабль на восток или на запад, держит ли он курс на Америку или на Гренландию.
Но четыре линейных корабля в настоящее время взяли курс на океан, который находится за Индией. Им поставлена задача найти острова, где живут знаменитые томатурги, славные тем, что умеют восстанавливать
Преданный вам г-н де Р.
В тот же день, чуть позже полудня
(от Ришелье, Жану Дюбарри)
Несчастный Барри,
Все потеряно! Я только что узнал, что четыре корабля Сент-Фуа были потоплены английскими корсарами. Поскольку наш Ангел не сможет быть подлечен нашими колдунами, она сможет внушить лишь холодность и безразличие господину, о котором мы думаем [66] .
Эту печальную новость мне сообщил Доминик [67] . Он хочет предоставлять своему хозяину
66
Вероятно, речь идет о короле.
67
Первый камердинер короля.
только девиц, чьи четыре поколения девственности абсолютно доказаны и не имеют пятен. Его забота о подлинном дворянском происхождении доходит до того, что он старается лично исследовать при свете большого канделябра, который всегда при нем, генеалогическое древо девиц. Если он не будет абсолютно уверен в своих тестах, молодая особа будет отправлена в семью, чтобы поразмыслить среди родных о недопустимости разгульного образа жизни. Однако, по желанию родителей, можно обратиться к мамаше Бриссо, и та честно доведет до ума ее воспитание.
Поскольку наш Ангел не имеет родных, кроме тебя и матери, и оба вы еще более развратны, а воспитание нашей красотки можно считать совершенным, у меня нет ни единого повода, чтобы представить ее дорогому Доминику.
Твой преданный друг, г-н де Р.
13 февраля 1768 года
(от Жана Дюбарри, Ришелье)
Прекрасный друг,
Жанна считает тебя своим настоящим отцом, поэтому и ласки, которыми она тебя покрывает, скорее дочерние. И если она – твой ребенок левой руки, то лишь потому, что не хочет занимать и смущать пять других пальцев.
Согласен с тобою, наша дорогая малышка не является образцом добродетели. Но те добродетели, во множественном числе, которые у нее есть, довольно интересны. Как же можно проявить к ней такую неблагодарность и не наградить столь редкие качества, известные всему Парижу и Двору. Дошли ли слухи о ней до ушей г-на Лебедя и заставили ли они покраснеть его барабанную перепонку? н, же! Я знаю этого пройдоху ничуть не хуже тебя, и даже лучше, поскольку замазан той же грязью, что и он. Она воняет хуже твоей герцогской грязи, но у тебя нечувствительный нос: выражаясь яснее, за тысячу экю этот милый Доминик будет уверен в целомудренности Жанны, а еще за тысячу экю он собственным спасением поклянется, что она девственница. Пусть приступит лично ко всем проверкам для подтверждения этого! Пусть увидит голую правду! Пусть испытает нашу красотку в свое удовольствие и в естественном состоянии! Пусть признает подлинные доказательства ее целомудренности! Пусть взвесит все выгоды, все доводы «за» и «против». А затем пусть выносит свой вердикт.