Блеск презренного металла
Шрифт:
Вообще она заметно притихла и, пожалуй, выглядела теперь похуже, чем утром, — лицо ее посерело и подурнело, на губах появился какой-то неприятный синюшный оттенок. Она казалась совсем больной. Впрочем, от помощи она отказалась наотрез и даже в конце концов предложила мне отправляться по своим делам. Преподнесла она мне эту пилюлю застенчивым тоном, отводя глаза, но довольно категорически.
Я постаралась проглотить обиду, которая все-таки возникла в душе, и согласилась с Аглаей. Мне показалось, что теперь я могу оставить ее одну, не опасаясь, что она полезет под автомобиль.
— Если тебе вдруг понадобится помощь, — предупредила я, — ты в любое время можешь обращаться ко мне. Аглая лишь скользнула взглядом по прямоугольнику бумаги, на котором было отпечатано: «Бойкова Ольга Юрьевна. Газета «Свидетель». Главный редактор», и спрятала карточку в задний карман джинсов.
Глава 3
— С чего это тебя потянуло на благотворительность? — спросила секретарша Маринка, с которой мы помимо служебных отношений поддерживаем еще и дружеские.
Вопрос был задан снисходительным тоном, и это мне не понравилось.
— Вот ты филолог по образованию, — заметила я, — а слова употребляешь весьма приблизительно. О какой благотворительности может идти речь, когда я даже не дала бедной девочке денег? Здесь можно говорить, скорее, о милосердии, и то с большой натяжкой.
— Ну, хорошо, — не смутившись, продолжила Маринка. — С чего тогда тебя потянуло на милосердие, если тебе так больше нравится? Хотя как филолог я настаиваю именно на своем варианте. Что из того, что ты не дала денег? Кстати, только этого не хватало! Зато ты тратила на эту прохиндейку бензин, время…
— Она не показалась мне прохиндейкой, — возразила я. — Несчастная девчонка, оставшаяся без ориентиров и поддержки…
— Наркоманка какая-нибудь! — убежденно заявила Маринка. — Сама же говоришь, что она несла всякую несуразицу.
— Ты хочешь сказать, что наркоманы не заслуживают милосердия? — сердитым голосом поинтересовалась я.
— Вот я и говорю, с каких пор тебя потянуло на милосердие? — упрямо повторила Маринка. — По-моему, это все-таки не твой профиль. Или ты надеялась почерпнуть от этой курицы какой-нибудь сенсационный материал?
— Твой цинизм отвратителен, — заявила я. — Завтра любой из нас может оказаться в положении еще более худшем…
— Ну и будь уверена, что к нам-то никто не разбежится со своим милосердием! — убежденно сказала Маринка. — Я знаю, что говорю. Между прочим, эта подруга, наверное, только и мечтала, как бы от тебя побыстрее отделаться. А ты вбила себе в голову, что без тебя она непременно погибнет. Это вечная ошибка благодетелей. Люди самостоятельные вовсе не нуждаются в нашей заботе!
— Может быть, мы просто разучились ее проявлять? — возразила я. — А кто-то этим пользуется и продает людям воздушные замки. Кстати, что тебе известно о неведомой стране Шангри-Ла?
Маринка посмотрела на меня туманными глазами — не хуже, чем Аглая накануне, — и сказала:
— Шангри-Ла, Ксанаду, Мандала, Эльдорадо, град Китеж… Сказочные легендарные земли, которых никогда не было на карте, но
— Спасибо за информацию, — иронически сказала я. — Моя знакомая Аглая знает про Шангри-Ла гораздо больше. Более того, она надеется в скором времени туда попасть и встретиться там с погибшими родителями. Любопытная интерпретация земли обетованной, тебе не кажется?
— Мне кажется, тебе нужно побыстрее выбросить из головы эти бредни, — безапелляционно заявила Маринка. — Есть вещи поважнее. Между прочим, тебе звонил тип, которого ты вчера искала — Галабуцкий, что ли, — и опять предлагал бумагу. Он очень извинялся за то, что его не было на месте, и предлагал бешеные скидки. Он просит дешевле, чем за туалетную бумагу, представляешь?
— Мне это совсем не нравится, — сердито ответила я. — И сам этот Галабуцкий вызывает у меня теперь большие сомнения. Не люблю необязательных людей. И мне не нужна туалетная бумага. Здесь что-то нечисто. Пусть ищет дураков в другом месте.
— А может, у человека проснулась совесть? — предположила Маринка. — У тебя — милосердие, а у Галабуцкого — совесть. Может быть, сегодня магнитная буря — ты ничего такого не слышала?
— Все равно, не желаю иметь дело с человеком, у которого совесть просыпается только во время магнитной бури, — решительно заявила я. — Если он будет опять звонить, так ему и скажи.
— Он не будет звонить, — возразила Маринка. — Он уже везет бумагу.
Я вытаращила глаза.
— Что значит — везет бумагу? Куда он ее везет?
Маринка пожала плечами.
— Сюда, наверное, — невозмутимо ответила она. — Разговор-то шел о нас…
— Сумасшедший дом! — в сердцах выпалила я. — У нас здесь что — склад? Мы еще ни копейки не заплатили, а он уже везет бумагу! Может, ты что-то не так поняла, дорогая?
— Я все поняла так! — парировала Маринка. — Кстати, Сергей Иванович присутствовал при разговоре. Если мне не веришь, можешь спросить у него.
— Вот уж где благотворительность в чистом виде! — пробормотала я, поднимаясь из-за стола. — И спрошу! Спрошу у Сергея Ивановича.
Сергей Иванович Кряжимский, мой заместитель, был у нас старейшим и самым авторитетным сотрудником. Его жизненный опыт, обширные связи и трезвый рассудительный ум очень часто нас выручали. По всем спорным вопросам мы рано или поздно обращались именно к Кряжимскому. Он действительно присутствовал в приемной, когда Маринка разговаривала по телефону с Галабуцким, но сразу же предупредил, что помочь мне ничем не может.
— Ольга Юрьевна! — заявил он. — Боюсь, я знаю не больше, чем вы. Да, разговор шел при мне, но я слышал только то, что сказала Мариночка, а она была в этот раз немногословна, поверьте. То, что Галабуцкий везет сюда какую-то бумагу, меня, по правде сказать, настораживает. Эта фигура вообще не вызывает у меня положительных эмоций. Выскочила она, извините, как черт из табакерки, никому неизвестна, ведет себя подозрительно… На вашем месте я был бы с этим товарищем крайне осторожным!