Блестящая партия

Хенли Вирджиния

Двое старших мальчиков выбрались из воды, но младший застыл на месте.

— Вам полагается следить за Джоном! — загремел мужчина. — Хорошо, что я пришел проверить, чем вы тут занимаетесь.

Он окинул мрачным укоризненным взглядом перепачканную Джорджину.

— Малышка, неужели у тебя хватило ума затащить моих ребят на середину реки?

— Это всего лишь ручей, — возразила она.

Он снял башмаки, закатал штанины, вошел в воду и взял на руки своего младшего.

— Ты опять заболеешь, Джон.

Он навис

над Джорджиной, и от гнева его мрачное лицо стало просто зловещим. Джорджине этот человек показался необыкновенно страшным. Не только ярость, которой он был охвачен, пугала ее — ее страшил глубоко запрятанный гнев в его черных глазах. «Если он когда-нибудь даёт волю своей ярости, это будет все равно как если бы открылись адские врата», — подумала Джорджина.

— Иди домой, малышка! И забирай с собой свою сестру. Просто чудо, что вы не утонули!

Джорджина была обижена в высшей степени. «Это я-то малышка?» Он разговаривал с ней, как будто она какой-то оборвыш, а не дочь герцога.

— Ты меня слышишь? Ступай домой!

Ей понадобилось призвать на помощь всю свою храбрость, чтобы ответить ему. Джорджина откинула назад волосы, вздернула подбородок и крикнула обидно:

— А ты, старикашка, ступай к черту!

Вид у него стал такой, словно он хотел ее ударить, но она с вызовом посмотрела на него. Он вынес сына из воды, но Джорджина заметила, что двое старших убежали. Она взяла Мэри за руку, и они отошли от воды. Потом надели ботинки прямо на мокрые чулки, и Мэри, подражая Джорджине, крикнула:

— Старикашка!

Глава 3

Джон Расселл принес своего промокшего насквозь сына в дом, который он снял на лето в Дорсете.

— Простите меня, папа, — сказал Джонни с раскаянием.

— Ничего страшного. А вот у вашей мамы будет приступ. Вы же знаете, она нездорова.

Он вспомнил резкие слова, которые сказал своей жене, когда она стала возражать против того, чтобы мальчики пошли в поля: «Элизабет, ради Бога, пусть мальчики будут мальчиками. Они целый год сидят в школе. У них летние каникулы. Ты слишком боишься, что с ними что-нибудь случится».

Джон вошел в дом, надеясь, что сумеет отнести младшего сына наверх прежде, чем Элизабет увидит его.

— Джонни промок?! — воскликнула жена. — У него будет воспаление легких! Говорила я тебе, что ему не следует выходить на улицу.

— Ничего с ним не случится, — успокоил ее Джон. — Пожалуйста, не волнуйся.

— Ты никогда меня не слушаешь. У меня были мрачные предчувствия, и я знала, что с Джонни случится что-то ужасное.

— Да-да, я все знаю о твоих мрачных мыслях, Элизабет. Я отнесу его наверх и переодену в сухую одежду.

Жена Джона Расселла страдала от острой меланхолии, которая усилилась после рождения третьего ребенка. Почти девять

лет она пребывала в глубокой депрессии и в подавленном состоянии. Муж делал все, чтобы развеять ее уныние и тревогу, но ничто не могло изгнать из ее головы мрачные мысли.

Джон отнес сына в спальню. Служанка поднялась наверх помочь ему. Он отмахнулся от нее, закрыл дверь и снял с мальчика мокрую одежду. Вынул из шкафа сухое и протянул сыну, чтобы тот сам оделся.

— Никакого воспаления легких у вас не будет, Джон. Мама просто ничего не может поделать со своими страхами.

— Мне бы хотелось, чтобы она была счастлива, — задумчиво сказал Джонни.

— Да, но ее страхи не должны мешать вам быть счастливым.

Джонни, который застегивал рубашку, поднял глаза.

— Когда я ловил рыбу в речке, я был счастлив, — прошептал он.

Джон рассмеялся:

— Я рад. Но больше не лезь в воду, если меня нет поблизости.

Двое старших мальчиков распахнули дверь и вошли в комнату. Они уже переоделись в сухое. Френсис сказал:

— Мы шли через черный ход и тихо поднялись по лестнице, чтобы она нас не увидела и, не огорчилась.

Гнев охватил Джона при мысли о том, что его сыновьям приходится пробираться в дом крадучись, и он не сразу совладал с собой. «Лучше бы я оставил ее дома в Девоне».

Мальчики посещали престижную Вестминстер-скул, и когда настали летние каникулы, Джон привез Элизабет в Лондон, чтобы она побыла вместе с детьми, а также чтобы показалась врачу. Они приехали в его фамильный дом на Расселл-сквер, но городской шум подействовал на Элизабет возбуждающе, а уличное движение пугало ее. По совету врача Джон снял дом на окраине Лондона, больше похожей на сельскую местность, в надежде, что такая идиллическая обстановка подействует на ее нервы успокоительно.

Врач сказал ему в разговоре наедине, что его жена выглядит склонной к чахотке, что ей пойдут на пользу свежий воздух и прогулки на лоне природы. Хотя насчет чахотки Джон сильно сомневался, он понимал, что, если его жена будет проводить все время, тоскуя на кушетке в затененной комнате, это только усилит ее недомогание. Несколько лет назад Элизабет отказалась от верховой езды, а теперь отказывалась даже выходить из дома. «Ей нравится быть больной, погруженной в мрачную тоску. Лучше бы я оставил ее в Девоне».

— В субботу будут соревнования по крикету. Хотите пойти?

— Да, пожалуйста, папа!

В Вестминстер-скул Уильям был членом команды юниоров.

— Только мы вчетвером? — с надеждой спросил Френсис.

— Да, только мы, мужчины. Маму спорт не интересует.

* * *

Шарлотте понравился букет из лютиков и маргариток, который нарвала для нее Мэри.

— Спасибо за цветы, детка. Они очень красивые. Я вижу, что вы замечательно провели время.