Блестящий проигрыш
Шрифт:
– Бывает, конечно, - согласился Гурвич.
– Хотите отойти королем, пойти на размен? Пожалуйста.
– Хода обратно не попрошу, - заявил Поэт и сделал ход: 44.Kpg3.
Гурвич усмехнулся и показал вариант:
– 45.K:d2 С:f1 46.K:f1 Kpf3! 47.Kph4!
– это очень важный ход! (Диаграмма 5.).
– 47...Kpg2 48.Ke3+ Kpf3 49.K:g4 Kpg2 50.Cd6 - и белые выигрывают!
– Ишь какой хитрец! Беру ход обратно после вашего важного хода королем: 47...g3!
– попробуйте-ка взять пешку? А?
– А
– 48. Kp:h3 g2 49.Kh2+ (Диаграмма 6.), - и вы, черные, проиграли.
– Черные не вы, а мы!
– неожиданно вмешался Капитан.
– Вернемся назад. Благо шахматисты - единственные, кто владеет "машиной времени" и может начинать сначала, при анализах, разумеется. Значит, придется после шаха конем на f3 брать его пешкой.
– Тогда последует заключительная фаза комбинации, - показал я: 44...gf 45.Фf1+ Kpg3 46.Фf2+.
– Ферзя-то зачем зевать?
– крикнул Поэт и, дотянувшись длинной рукой до доски, схватил белого ферзя.
Я поставил на его место черного и объявил:
– Cd6 - мат! (Диаграмма 7.)
– Обратите внимание, - заметил Гурвич.
– Все фигуры передвинулись. Целых четыре поля вокруг черного короля заняты его пришедшими на эти места фигурами: двумя пешками, слоном и даже ферзем - четыре активных блокирования! И белый король оказался на месте, чтобы принять участие в матовой картине.
– Неужели он видел ее, когда пошел королем вперед?
– прошептал я.
– Все это позволило белым, - не слушая меня, продолжал Гурвич, - дать мат единственным оставшимся у них слоном. Не без помощи защитников, заметьте. Совсем как при досадном голе на футбольном поле.
– Вы бы еще пенальти перенесли на шахматную доску, - сердито буркнул Капитан.
– И мат дан не с краю доски. Это тоже красивее, - продолжал Гурвич. Вот в этом и заключается эстетика на клетчатой доске.
– И он взглянул на Капитана.
– Высшая красота, как и в жизни, в торжестве мысли над грубой силой!
– И Гурвич назидательно постукал пальцами по группе сгрудившихся черных фигур.
– Эстетика, эстетика! Чего тут восхищаться!
– вскипел Капитан.
– Мы же проиграли эту партию. И матч не выиграли!
– Но зато какой мат получили, - улыбнулся Гурвич.
– Блестящий проигрыш!
– всплеснул руками Капитан, вложив в эти слова весь сарказм, на который был способен.
Поэт заключил спор тут же придуманным четверостишием:
– Кто бывает рад,
Когда получит мат?
Конечно, этюдист!
Попробуй разберись!
Мы разобрались в позиции и стали расходиться. Жене хотелось домой. Она и так стоически провела здесь вечер, утверждая, что ей были интересны люди и их переживания, а не фигурки, переставляемые на доске. Однако меня что-то удерживало. Мы прошли через дубовый зал, и я заметил своего моложавого, но седого полковника.
Подойдя к нам и извинившись перед моей женой, он несколько застенчиво обратился ко мне:
– Я очень рад, что встретился за доской с этюдистом.
– Почему? Вас интересуют этюды или способность этюдиста к практической игре?
– Видите ли... я сам немного этюдист. Хочется показать вам некоторые мои слабенькие этюды.
Мы переглянулись с женой и вернулись в гостиную, где столбиком стояли на столе еще не унесенные комплекты шахмат.
– Какие же этюды вы составляете, Борис Андреевич?
– поинтересовался я.
– Стремлюсь выразить что-нибудь необыкновенное, хотя я совсем не "гений, парадоксов друг". Вот, например, мой самый первый этюд - мат одним конем в середине доски.
– Представьте, мой первый этюд тоже был на такую тему, только конь был превращенный. А еще какие темы вас занимали?
– Да вот еще... Этюд несовершенный, конечно, не все поля вокруг короля активно блокируются пешками, но все-таки получился мат в середине доски одним слоном.
– Одним слоном?
– не веря ушам, переспросил я.
– Да, но вокруг черного короля, к сожалению, одни лишь пешки, фигур нет.
Я ужаснулся. Только жена заметила это, но, как и я, постаралась не подать виду. Она наблюдала, какие страсти владеют людьми, всего лишь смотрящими на шахматную доску. Ей было непонятно, но занятно.
– Мне очень нравятся этюды Гурвича. Жаль, что он не играл сегодня, продолжал Сахаров.
– Мне близки его взгляды на этюды.
– У нас общие вкусы, - заметил я, пристально глядя в лицо недавнему противнику. И я решился: - Скажите, Борис Андреевич, почему вы так долго думали над записанным ходом? Увидели этюд?
– Знаете, так бывает в шахматах. Вдруг покажется. Хотите, я покажу вам записанный ход?
– Нет! Зачем же!
– запротестовал я.
– Это против правил!
– Это правила для игроков, а мы с вами этюдисты, художники!
– Если хотите оказать мне доверие, то я им не воспользуюсь.
Но я воспользовался! Неожиданно для себя воспользовался, едва он назвал записанный ход - 41.Л:g4!
– Если вы записанным ходом жертвуете мне качество, то я сдаю вам партию, - объявил я.
– Что вы! Зачем?
– запротестовал он.
– Нам предстоит еще сложная игра!
– Даже красивая, этюдная. Я покажу вам ее. Мат одним слоном.
– Вы решили подшутить надо мной!
– Седой полковник стал сразу серьезным, подобранным, почти оскорбленным.
– Отнюдь нет!
– И я быстро расставил отложенную позицию и показал наше с Гурвичем ее решение.
– Мат одним слоном при четырех активных блокированиях, - торжествующе сказал я.
– Пешками, слоном и даже ферзем!