Блестящий шанс
Шрифт:
Мой сэндвич был обернут в гигантский салатный лист, больше смахивающий на лопух, и обильно уснащен ломтиками соленых огурцов и маслинами. Он произвел на меня сильное впечатление и показался лучшим сэндвичем в моей жизни. И я уделил ему больше внимания, чем коленке Кей, которая упрямо терлась о мою штанину и грозила протереть на ней дырку.
Я медленно жевал, слушал безобразное пение и глядел по сторонам. Я что-то никак не мог их раскусить - все они были какие-то ненастоящие. Как и эта "парная". И тем не менее я давно уже забыл про меланхолию, которую навеяла на меня последняя встреча с Сивиллой. Я забыл о дурацкой сваре
И я без особого для себя потрясения вынужден был также признать, что мне нравилось изображать из себя ручного негритенка... ну хотя бы чуть-чуть.
ПОЗАВЧЕРА
4
В два часа ночи я оказался в койке - своей. Я уговорил Стива разделить пополам счет на тридцать один доллар, хотя Кей прошептала мне: "Пусть заплатит - он из богатеньких!" Мы проводили девочек домой, а потом я подбросил Стива на Шестьдесят пятую и проехался на такси к себе в Гарлем как важный дядя.
В шесть гром будильника вырвал меня из глубокого сна. Быстренько надев старенькие штаны и свитерок, я помчался к дому Томаса и едва успел - в семь тридцать он вышел из подъезда. Я отправился за ним на Тридцать третью - там он зашел в ресторанчик позавтракать, а в восемь двадцать одну, весело насвистывая, вошел в здание своей грузовой компании.
Я вернулся домой и мне посчастливилось найти место для парковки. Я выпил стакан молока, прихватил свежий номер "Джет", который Олли принес накануне, завалился читать в кровать и очень скоро уснул.
Я проснулся во втором часу дня и только под душем окончательно стряхнул с себя остатки сна и почувствовал голод. Когда я одевался, позвонила Сивилла. Я и забыл, что у неё сегодня выходной. Она понесла какую-то чушь насчет того, чтобы я отвез её в салон красоты на Сто двадцать шестую улицу - ей надо было слегка подсветлить волосы, и в конце выложила то, ради чего она и позвонила - не решил ли я все-таки устроиться на почту? Я ответил, что у меня ещё есть время подумать и что сейчас мои мозги заняты только едой. Она сказала, что как раз готовит обед. Я поехал к ней, решив ни слова не говорить о приключениях вчерашней ночи.
Сивилла выглядела отдохнувшей и как-то по-особенному хорошенькой, даже оживленной. Ее губы были накрашены ярко красной помадой. Мне захотелось её поцеловать, но потом я передумал. Меня раздражало, что все её разговоры крутились вокруг моего превращения в почтальона. Но у меня было очень хорошее настроение и я не имел никакого намерения опять вступать с ней в пререкания. После того, как я отвез её на Сто двадцать шестую, у меня оставалось ещё два свободных часа, и я подумал, не сходить ли мне в бассейн поплавать, но потом решил немножко поработать на Теда Бейли.
В своем письме он сообщил, что миссис Джеймс было пятьдесят два года, что она работала в больнице и её последним местожительством были дешевенькие меблирашки на Сто тридцать первой улице. Рядом с дверным звонком этого дряхлого строения я увидел присобаченную бумажку с написанными карандашом инструкциями: один звонок Флэттсу, два - Адамсу, а Стюарт - наверное, занимавший апартаменты на верхнем этаже, - удостаивался целой серенады из десяти звонков. Никаких Джеймсов тут не было и в помине, конечно, однако бумажка настолько выцвела, что некоторые фамилии стали нечитабельными.
Я спустился
Когда я спросил миссис Джеймс, девчонка продемонстрировала мне свое умение выдувать резиновый шарик и спросила:
– Вы кто?
– Ее знакомый, оказался тут проездом.
– А, знакомый... Так она месяц назад съехала.
– И не знаешь, куда? У меня мало времени, а я бы хотел её повидать.
Она передернула плечами, и мы оба бросили взгляд на пляшущие холмики под её рубашкой.
– Неа. Кажись, куда-то на Лонг-Айленд.
Врать она не умела.
– Жаль. Я ей деньги привез. Позвонил ей в больницу, да мне сказали, что она уволилась. А теперь, выходит, и переводом послать нельзя. Ну ладно, может, как-нибудь встретимся.
Мисс Смазливая Чернушка одарила меня натренированным взглядом из-под длинных ресниц.
– Откуда, говоришь, приехал, деловой?
– Из Чикаго. Там у неё двоюродная сестра.
– Ну так...
– Яркие глаза оценивающе шмыгнули по мне, после чего она решила, что моя одежда пахнет бабками.
– Скажу тебе по секрету, она тут живет. Пять звонков. Но она вернется не раньше четырех. Она накручивает какую-то кредитную компанию, вот я и соврала, что её нет. Либо зайди ещё раз, либо вечером позвони ей в больницу "Бульвар" - это в Бронксе. Она там трудится с прошлой недели.
– Спасибо тебе. Да, я смотрю, в ваших местах выращивают такие сладенькие фрукты!
Она с видимым удовольствием выдула резиновый шарик изо рта и щелкнула им.
– Это точно, да только бананов тут нет. Это же Большое Яблоко (1), деловой!
– и с размаху захлопнула дверь. Ох уж эти дети - все на публику!
Я поехал по Сто двадцать пятой, нашел место для стоянки, бросил десятицентовик в счетчик. Сто двадцать пятая смахивает на главную улицу провинциального городка: стоит тут немного прошиваться - и обязательно заметишь знакомое лицо. Я ещё не успел раскурить свою трубку, как к моему "ягуару" подскочили два хмыря.
– Туи! Как делишки?
– Да вот, сижу, курю, - ответил я, обменявшись с ними рукопожатиями и недоумевая, кто бы это такие были. Скоро выяснилось, что мы вместе служили. Я вылез из машины, повел их в ресторан и купил по паре пива. Мы немного поговорили о волшебной стране наших грез - старом добром времени армейской службы. После второй кружки я их оставил и, отправившись на Сто тридцать первую улицу, пять раз нажал на кнопку звонка.
Через мгновение дверь мне открыла невысокая, но энергичная женщина темно-коричневого цвета. У неё было старое лицо и усталые руки, однако глаза ещё светились юным задором, и говорила она взахлеб, точно девушка. Когда я спросил: "Вы миссис Джеймс?" - она затараторила: