Блейдвингс. Игры ярости
Шрифт:
Краем глаза замечаю, как вингер Сандерс прикладывает пальцы к губам, наклоняется и дотрагивается до поля. Невдалеке блейд и его штурмовик Адамс и Перри обмениваются только им понятными рукопожатиями. Справа от нас огромный темнокожий Мартинес бесшумно шевелит губами, словно читает молитву. Это удивило. Не думал, что парни из львов такие суеверные.
Раздается сигнал старта, и все разом ощетиниваются, напрочь забыв о ритуалах и прочей чуши. Теперь каждый надеется только на себя и своего напарника. Мы с Артуром сразу рвем к вражеской сцепке. Увязавшись за парой, гоняем по полю, то и дело атакуя. Но
Остальные сцепки пока тоже на нуле. Парни беснуются, но только вот результатов это не приносит. Первый тайм, как ни старались, мы продуваем со счетом десять – ноль.
Второй дается еще сложнее. Соперники снарядами носятся по полю сшибая наших с ног. Однако, нам все же удалось отыграться. Капитан Адамс делает бучбэнг, схлопнув мяч противника. Вингеры тоже не подкачали, Джонсон откидывает свору ифритов и закидывает мяч в ворота соперников. Есть! Счет десять – тридцать пять в нашу пользу!
На другом конце поля вижу Сандерса. Парень продолжает удерживать мяч, его напарник уверенно отражает атаки и сдаваться не собирается. И на том спасибо.
Третий тайм – решающий, если не дадут дополнительное время.
В первые пять минут наш третий мяч перехватывает блейд и явно метит прорваться к нашим воротам, рассчитывая на Королевский мул. Скверно, надо во что бы то ни стало отбить снаряд. Мы блокируем и деремся, как в последний раз. Паники нет, только чистейшая ярость. Наконец, не выдержав напора, противник схлапывает мяч, а значит заработал всего десять очков.
Трибуны орут и скандируют. Многие говорят, зрители гудят как улей. Ничего подобного, они орут, как макаки в джунглях. Я видел такое в программе National Geographics. Стая обезьян вопили, кривлялись и корчили рожи, точь-в-точь как болельщики во время матча.
На секунду кажется, что начинается землетрясение. Поле под ногами вздрагивает. Но то иллюзия. На самом деле трясёт меня. От бешенного пульса, от избытка адреналина.
– Валим ублюдков. Наша цель – последний снаряд. Все понял?
Я киваю и плотнее сжимаю челюсть. Меня колошматит так, что клацают зубы. По напарнику понимаю, тот тоже в штопоре. Безумный взгляд, брызги крови на щеках, сжатые губы, вздыбленные плечи. Это его состояние я выучил достаточно хорошо. А значит прорвемся!
Мы несемся прямиком на вторую сцепку соперников. Ту самую, что не одолели в первый тайм. Именно у них третий – он же последний вражеский мяч. Я с разбега сношу сателлита. Рядом тот же фокус проделывает Скиннер с вингером. Но его удар сильнее, противник кубарем катится по полю и выпускает мяч. Но перехватить не успеваем, дорогу преграждает вражеский блейд. Мой выход! Со всех ног кидаюсь в атаку. Он успевает выставить крыло. Грудь полоснуло болью, но то мелочи. Наваливаюсь снова, забрызгивая кровью его форму. В это время Артур наконец-то хватает мяч.
Озверев от поражения, на нас несутся две вражеских сцепки. Рассчитывают отбить снаряд. Но я знаю, Скиннер лишится
На меня кидаются сразу трое. Мы сражаемся так, что крылья высекают искры. И это тоже иллюзия, на самом деле на траву летят капли крови. Моей, их, нашей. На лице влажно, пахнет металлом и потом. Бью кулаками наотмашь, то и дело уворачиваюсь от ответных ударов. Трое на одного мало, к ним присоединяется еще двое. Из львов никто не спешит мне на помощь. Ублюдки. Слышу, как дурниной матерится тренер. Его зычный бас я уже выучил лучше голоса родного отца. Это срабатывает, рядом появляются Грин и Сандерс. Еще двое несутся за Скиннером, прикрывая его задницу от атак.
От ярости битвы плавится воздух, от криков болельщиков мозг. Штурмовик рассекает мне бровь, половина обзора окрашивается красным. Кажется по лицу стекает раскаленная лава. И я как терминатор в финальной сцене прощания медленно погружаюсь в цистерну с расплавленным металлом. Тело взрывается болью и яростью. Плевать. Раны не задевают, гораздо хуже улюлюканье в конце игры. Именно так провожают проигравшую команду. И каждый из нас готов терпеть, что угодно лишь бы не слышать этих стремных звуков в свой адрес.
Я едва держусь на ногах, когда наконец звучит громкий сигнал. Ифриты внезапно отступают. Поднимаю голову и нахожу взглядом Скиннера. Вместе с Райтом он лежит рядом с воротами соперника. Они все-таки сделали это!
– Новичкам везет, – презрительно кидает Адамс и медленно тащится к нашим скамейкам.
Но все понимают, везение тут ни при чем. С губ стекает кровь и мне не остается иного, как упереть ладони в колени и ждать. Глотать не хочется, иначе потом будет тошнить. Ненавижу металлический вкус крови. Рядом валяется Сандерс – вингер из третьей сцепки. Видимо, крепко зацепили. Взгляд расфокусированный, прижимает ладонь к ребрам.
– Эй, приятель, ты как?
– Не могу, – хрипит он.
Что не может, не понятно, но я поднимаю вверх пятерню. По полю уже несутся парамедики с носилками. Быстро грузят и вшестером уносят пострадавшего.
Скиннер тоже отдирает себя от поля и подходит ко мне. Все это время стадион скандирует наши фамилии. И хотя Мул забил Артур, мне тоже перепадает часть славы. Ведь мы – сцепка.
– Спасибо, – окидывая взглядом мое лицо, говорит он. Дождаться от Артура благодарности, как дождя в Сахаре. Значит плохи мои дела.
– Что там? – спрашиваю я, имея в виду свое лицо.
– Нарядно, – усмехается не весело и подхватывает меня под руку.
Вместе доходим до скамеек. Ко мне подскакивает медик. Первым делом засаживает укол в плечо, дальше стаскивает шлем и что-то лепит на лицо. Подлатали значит. Тренер протягивает пластиковый стакан с трубочкой.
– Молодцы, – сдержанно кидает он и отходит.
А мне хочется плюнуть ему в спину.
Еле как дождался награждения. Под гимн все игроки кладут руки на плечи соседа. Полный отстой. Со стороны смотрится красиво и, кажется, мы подпеваем словам, но на деле все матерятся. После игры любое движение – боль, помноженная на тысячу. Но болельщикам об этом знать не обязательно.