Блейз Уиндхем
Шрифт:
— Ну, такого больше не повторится, — решительно сказала Блейз. — Кто же такая Генриетта?
— Это я, мадам. — Стройная и чрезвычайно миловидная девушка шагнула вперед и вежливо присела перед Блейз и Энтони.
— Это мистрис Генриетта Уиндхем, — представила девушку Доро. — Она — единственное дитя младшего брата Ричарда, Генри, жена которого была француженкой. Теперь Генриетта осиротела, и, умирая, ее отец пожелал, чтобы мы взяли ее под свою опеку. Она прибыла из Франции в тот день, когда ты уехал, Энтони.
— Мы рады принять вас в Риверс-Эдже, кузина Генриетта, — произнес эрл. — Надеюсь, у нас вы будете счастливы.
— О, как можно быть несчастной
— Удивительно, почему ваш отец не позаботился о вас заранее, мадемуазель Генриетта, — полюбопытствовала Блейз.
— Увы! — девушка вздохнула. — У папы было много долгов. Если бы он однажды не посоветовал мне зашить мамины драгоценности в подол юбки, мне и моей горничной Сесиль не на что было бы добраться до Англии, — янтарные глаза девушки наполнились слезами. — Правда, мне пришлось продать все свои вещи, мадам.
— Бедняжка! — посочувствовала Доро. — Ей пришлось купить лошадь с повозкой, чтобы добраться сюда от побережья. Они голодали три дня! — Она повернулась к Блейз. — Генри был младшим из братьев. Отец прочил его в священнослужители, но Генри отказался выполнить его волю, и потому отец отрекся от него. Тем не менее Ричард любил брата и время от времени получал весточки от него. Генри женился на француженке, одной из служанок королевы Франции. Когда мы с Ричардом были во Франции несколько лет назад, на «Поле золотой парчи», месте встречи Генриха VIII и Франциска I, мы видели их. Жена Генри вскоре после этого умерла, а отец Генриетты скончался прошлым летом.
— Да, от чумы, — подтвердила девушка. — Язва у него под мышкой так и не лопнула, а от этого больные всегда умирают. Мне не позволили даже похоронить его — просто увезли вместе с остальными мертвецами в телеге.
— Бедное дитя! — вновь всхлипнула Доро.
— Сколько вам лет, мадемуазель Генриетта? — спросила Блейз.
— Семнадцать, мадам, — последовал учтивый ответ.
— Мы выдадим вас замуж, — пообещала Блейз. — А поскольку вы — ровесница моей сестры Дилайт, я приглашу ее в Риверс-Эдж, чтобы у вас появилась компаньонка, — заключила она.
— Вы так добры, мадам графиня, — произнесла Генриетта, не сводя янтарных глаз с Энтони, беседующего с матерью.
Прищурившись, Блейз оглядела девушку. В ее овальном маленьком личике было что-то неистребимо французское, ничто не указывало на ее родство с Уиндхемами. Черты этого лица были резкими, почти угловатыми, нос — тонким и прямым, рот — маленьким и узким. Ее волосы длиной до плеч представляли собой массу темных кудрей. Девушка притворялась невинной, но Блейз чувствовала в ней какую-то недетскую расчетливость и проницательность. Однако она не могла отказать от дома родственнице мужа, даже если и подозревала, что та не настолько наивна, как кажется. Да, надо найти ей достойного мужа, и чем скорее, тем лучше!
Позднее, когда Блейз и Доро сидели перед камином в небольшой гостиной, пожилая дама произнесла:
— Напрасно ты решила пригласить сюда Дилайт. Узнав, что Тони наконец женился, она будет просто убита горем.
— Дилайт уже семнадцать, Доро. Ей давно пора повзрослеть. Энтони отверг ее три года назад, а она так ничего и не поняла, мечтая о том дне, когда он появится в Эшби и увезет ее на белом коне. Мы с Блисс часто говорили о ней.
Дилайт уже пора понять, что жизнь жестока и об этом не следует забывать.
— Возможно, ты и права, — согласилась Дороти, — Генриетте тоже нужна подруга-ровесница. Мне не нравится эта ее служанка — в ней есть нечто неприятное, но, разумеется, удалить ее отсюда я не могу. Она слишком стара, и бедная девочка — это все, что у нее осталось от прошлой жизни.
— А ты уверена, что она дочь Генри Уиндхема?
— Да, я видела ее вместе с родителями на «Поле золотой парчи»— в тот год, в июне, ей исполнилось тогда одиннадцать лет. Это, забавное личико невозможно забыть. И потом у нее темные волосы — как и у всех Уиндхемов. Впрочем, и ее мать была брюнеткой. Мать Генриетты была одной из камеристок французской королевы, побочным ребенком некоего дворянина и дочери торговца, как говорил нам Генри. Она была робкой и тихой женщиной. Припоминаю, мне так и не удалось разговориться с ней. Я неважно говорю по-французски, а мать Генриетты ни слова не понимала по-английски.
— Однако сама Генриетта бегло говорит по-английски, — заметила Блейз. — Почти без акцента.
— Да, я обратила на это внимание сразу же после ее приезда, и Генриетта объяснила, что по настоянию отца она с детства говорила на двух языках. По-моему, Генри надеялся удачно выдать ее замуж, если бы только смог найти приданое. У ее матери имелись кое-какие драгоценности, полагаю, подарки от госпожи. Но благодаря им, ты слышала, она добралась до Англии, и теперь у нее нет ни гроша.
— Чем же жил Генри Уиндхем? — с любопытством расспрашивала Блейз.
Доро улыбнулась.
— Главным образом своим остроумием; обаянием и шпагой, как рассказывал мне Ричард. Он разбил сердце моего свекра, ибо тот надеялся, что когда-нибудь Генри станет епископом. Однако Генри слишком сильно влекли мирские соблазны, и он не собирался отказываться от них. Наконец отец отрекся от него в надежде воззвать к здравому смыслу сына. Вместо этого Генри отправился во Францию.
Блейз кивнула.
— Ладно, мы подыщем Генриетте достойного мужа.
Эдмунд обеспечил моих сестер щедрым приданым, и я позабочусь, чтобы Тони сделал то же самое для Генриетты.
Надо удалить ее отсюда как можно скорее..
— Блейз! — Дороти Уиндхем была изумлена непреклонным тоном снохи.
— Доро, я провела при дворе Генриха Тюдора почти год. Двор весьма многочислен, и там я познакомилась со скользкими особами всех мастей. Мадемуазель Генриетта не так невинна, как кажется на первый взгляд. Вероятно, ты этого не замечаешь, ибо ты слишком добросердечна, и Тони тоже словно ослеп. А между тем эта девчонка не сводит с него глаз, пытаясь воспламенить его мужскую гордость. Но я все вижу. Моя дочь уже подпала под ее влияние, что мне совсем не по душе. Нам надо как можно быстрее отделаться от этой француженки. Здесь что-то не так. Я вовсе не желаю ей зла, но хочу, чтобы она покинула мой дом.