Блиндажные крысы
Шрифт:
Поскольку первые два вопроса пока что были вне сферы нашей компетенции, обсудили последний, касающийся оснащения и экипировки.
Как обычно, инициатором в этом вопросе выступил Юра.
Оказалось, кое-что прошло мимо меня. Вчера я так устал — и морально, и физически, что по прибытии принял выписанную доктором пилюлю и завалился спать. Впрочем, Степа с доктором тоже остались «дома», а вот инженер с Юрой пошли общаться с местным населением. Баров и клубов по интересам тут почему-то нет, общаются под навесом и в аналогичных антуражах — в зависимости от погоды, а инженер здесь за своего, так что наших парней в компанию пустили запросто — тем более с двумя литрами, прозорливо припасенными инженером.
Юру,
Однако не в этом суть дела: Юра, верный своим нерушимым принципам, в процессе общения с аборигенами откопал некую перспективную «тему», которую можно будет претворить уже сегодня, ближе к вечеру — если до того момента поступит вся недостающая информация по существу вопроса.
Мотивация для «темы» была вполне солидная: в ближайшее время нам может понадобиться дополнительная экипировка, и, поскольку мы на «нелегале», нам кровь из носу нужен «не паленый» транспорт, как минимум две единицы.
Думаю, что помимо вышесказанного, хорошим довеском в копилку мотивационных факторов явилось вчерашнее происшествие: при подъезде к ДОСам наша многострадальная «таблетка» [8] намертво заглохла и пришлось толкать ее ручонками без малого два километра. Если кто не пробовал развлекаться таким образом, скажу — занятие это трудоемкое и выматывающее и, что немаловажно, вызывающее как минимум неприязненное отношение к предмету толкания.
— Я взорву эту… (три раза «пик») колымагу!
8
УАЗ-452 (сленг).
Вот так это отношение вчера проявилось у Юры, причем неоднократно и при повторах со все большими витиеватостями в речевых оборотах, которые по причине этического характера я не счел нужным приводить дословно.
Итак, Юра сказал, что после обеда все окончательно прояснится, и при благоприятном стечении обстоятельств нам придется вечерком кое-куда прогуляться.
— Опять за противогазами полезем? — не без сарказма уточнил я.
— Да ну, какие противогазы, о чем ты? — Юра презрительно хмыкнул. — Тогда нам нужно было всего-то на «разок залезть в дренагу», а сейчас придется работать не пойми по каким задачам, да наверняка не по разу, так что мужайся, турист: работать будем по-взрослому.
Да уж, похоже, в нашей команде это становится доброй традицией: любой работе непременно предшествует поднятие какой-нибудь «темы» на грани бандитизма — и, разумеется, по Юриной инициативе.
После завтрака Спартак с Юрой предприняли попытку реанимировать нашу колымагу, Степа где-то нашел книжку «Похождения Рыжего Фрица» и отправился читать, а я, воспользовавшись моментом, пристал к доктору с актуальными для меня вопросами.
Больше всего меня волновал вопрос такого порядка: последнее время у меня жуткие проблемы со зрением. Проблемы такого характера: смотрю я на прекрасный лик своей любимой Родины и с ужасом вижу, что он (лик) зело объемен, бледно-пупырчат, дрябл и волосат…
И невольно у меня возникает страшное сомнение: Родина, слышишь… А это, случайно, не ж… ли, которой ты внезапно повернулась к своим преданным слугам?! Эй, ау! Сюда смотреть, вот оно я, копошусь у твоих ног, этакое еле заметное мелкое недоразумение, из неисчислимого сонма которых ты и состоишь. Что у тебя с личиком, Родина?
Вот такая проблема. Очень хотелось бы разобраться в существе вопроса и как-то подкорректировать зрение, чтобы глаза мои по-прежнему видели прекрасный лик любящей Родины-матери,
Увы, увы — доктор у нас не окулист и даже не проктолог, так что я не стал задавать ему этот архиважный вопрос, а спросил о вещах более простых и приземленных. В частности, о моем внезапном буйстве и проблемах с беспрекословным подчинением.
Про буйство доктор объяснил популярно: это вполне ожидаемый эксцесс, вызванный явным несоответствием чаяний и реального результата, усугубленный рафинированным воспитанием особи, которая впервые испытывает такой глубокий внутриличностный конфликт, не имея при этом элементарного эмпирического запаса для его разрешения. Спокойно, сей момент переведу: я полагал, что попал в престиж-класс номенклатуры и являюсь как минимум народным героем, а в итоге меня заставили шарахаться по коллекторам и ковыряться в дерьме, чуть не убили в бункере, где была натуральная Сталинградская битва, и после всего этого объявили особо опасным преступником. Вот такое несоответствие. Горе мне, рафинированному: ждал конфетку и титул, а получил пинка под зад и ориентировку на милицейский стенд.
По порядку подчиненности проблема была такая: я в курсе, что надо выполнять команды мгновенно и беспрекословно, но… не выполняю. Точнее, выполняю, но не мгновенно: я их обдумываю, ибо в большинстве случаев они кажутся мне не вполне обоснованными (между нами, подчас они мне кажутся просто идиотскими) и соображаю, стоит делать то, что сказал командир, или нет.
Между тем в некоторых ситуациях, требующих мгновенных действий, это чревато тяжелыми последствиями, а порой и летально. Потому что если дана команда «падай», а ты стоишь по щиколотку в дерьме, сразу возникает вопрос: а не идиот ли командир?! А падать надо мгновенно, иначе убьют.
Или, допустим, последний случай: после десантирования из окна поступила команда «шагом», хотя даже по самым элементарным логическим раскладам нужно бежать во всю прыть — и приходится включать всю мощь своей воли, чтобы обуздать этот порыв и выполнять странную команду, которой, кстати, у меня до сих пор нет разумного объяснения. Зачем шагом, когда нужно бегом? Это что, какая-то идиотская бравада?!
Доктор объяснил, что это нормальная проблема любого новичка, именуемая в просторечии «горе от ума». Бывалые бойцы безропотно выполняют любую команду вовсе не потому, что они тупые солдафоны, а все мозги достались командиру. Просто люди привыкли работать вместе, притерлись друг к другу, понимают с полуслова, с одного жеста. Или, даже если кто-то пришел со стороны, но имеет аналогичный опыт работы в тех же условиях, по таким же задачам и схожему алгоритму — вопросов по подчинению, как правило, не возникает. Так что это всего лишь вопрос времени: я ко всему привыкну, наберусь опыта, пройду «притирку» в коллективе и перестану тратить драгоценное время на обдумывание команд, поскольку это в самом деле подчас чревато самыми печальными последствиями. Обдумать можно и позже, после операции, в спокойной обстановке, и если выяснится, что командир был в чем-то неправ, не грех обсудить с ним это с глазу на глаз: в «экшн-подразделениях» такой подход вполне приветствуется.
— Ну, не знаю… Хотелось бы обсудить, зачем сразу после десантирования — вот это идиотское «шагом!», когда надо «бегом!»? Но я как-то робею перед Степой, неловко подъезжать к нему с такими претензиями…
— Да, вот именно с такими претензиями — не стоит, — совершенно серьезно сказал доктор. — Ибо есть риск не просто подтвердить репутацию «чайника», а прослыть тугодумом, что для становления в команде не очень здорово…
Тут доктор на пальцах раскидал: сотрудники «наружки» — отнюдь не мастера по силовому захвату. Это не их профиль, для таких функций в Службе есть специально обученные «волкодавы», которые в нашем случае опоздали буквально на минуту.