Блистательный Двор
Шрифт:
Там как раз убиралась служанка. Не желая демонстрировать ей свое неумение, я вернулась на первый этаж и решила устроиться в музыкальном салоне. Он пустовал: до урока музыки оставалось еще дня два. Я расшнуровала лиф, выскользнула из своего наряда и уселась на диванчик, положив на колени ткань разорванным местом вверх. Это была тонкая нежно-розовая шерсть, подходящая для прохладной весенней погоды. Материя оказалась грубее нежных шелков, с которыми я раньше имела дело, так что я выбрала иголку потолще и погрузилась в работу.
Когда
Мои размышления прервал звук открывающейся двери. Я испугалась, что кто-то решил меня проведать, но, к моему глубокому изумлению, это оказался Седрик. Вспомнив, что я в одной сорочке, я моментально крикнула:
– Убирайтесь!
Вздрогнув, он отскочил назад и едва меня не послушался. Но, похоже, любопытство победило.
– Погодите, Аделаида! Почему вы здесь? Вы же… вы…
– Полуголая? – Я прикрылась платьем. – Да. Вы правы.
Седрик закрыл дверь, посмотрев на меня скорее с любопытством, чем с возмущением.
– Вообще-то, я хотел спросить – вы шьете? Типа, иголкой, да?
Я вздохнула: мое раздражение пересилило смущение. Но он-то что делает в «Голубом ключе»? Как-никак с момента нашего приезда Седрик побывал в поместье лишь пару раз.
– Вы не могли бы уйти, пока ситуация не стала еще хуже?
Однако он подошел ближе и мельком взглянул на платье, которое я прижимала к груди. Порванная юбка висела над моим коленом, и Седрик присел на корточки, чтобы получше ее рассмотреть.
– А вы действительно шили, – протянул он. – Вернее, пытались…
Его суховатых слов оказалось достаточно, чтобы я опомнилась. Я перестала обращать внимание на то, что он оказался так близко от меня, и отдернула порванную юбку.
– Можно подумать, у вас получилось бы лучше.
Седрик выпрямился и сел на диван рядом со мной.
– Вы не ошиблись. Дайте-ка мне посмотреть.
Я колебалась, не желая расставаться с импровизированным покрывалом и демонстрировать свою работу, однако в конце концов отдала Седрику платье. Моя сорочка была темно-синей, но легкая ткань явно не соответствовала правилам приличия. Я скрестила руки на груди, немного отодвинулась и придала лицу невозмутимое выражение.
– Вы взяли иголку для простегивания, – произнес Седрик, распуская мои кривые стежки. – Хорошо хоть, что дырки не прокрутили.
Сменив иголку на более тонкую, Седрик ловко продел в нее нитку, пока я изумленно глазела на него. Затем вывернул юбку наизнанку
– Где вы этому научились? – вырвалось у меня.
– В университете нет заботливых служанок. Мы сами вынуждены штопать свои вещи.
– А почему вы не в университете?
Седрик оторвался от своего занятия и поднял голову, посмотрев на меня в упор.
– Сегодня лекций нет. Отец отправил меня за отчетом в «Голубой ключ» и в «Данфорд».
– Не сомневаюсь, у вас найдется что сказать о моих успехах.
Седрик улыбнулся и опять принялся за штопку. Волосы у него сейчас были распущены и обрамляли лицо мягкими каштановыми волнами.
– Боюсь даже спрашивать, как у вас такое получилось.
– Снова защищала честь Миры. – Я почувствовала легкий укол боли, вспомнив суть обвинения и ту роль, которая при этом отводилась Седрику. Мне пришлось потупиться. – Клара была в своем обычном злобном репертуаре.
Седрик приостановился и нахмурился.
– Миру продолжают донимать?
– Меньше, чем вначале, но пока еще травят. Правда, она хорошо держится.
– Не сомневаюсь, – отозвался он. – У Миры – сильная воля. Ее трудно сломить.
Он вновь вернулся к шитью, а я ощутила странную сосущую боль в животе. Седрик говорил о Мире уважительно… и даже с теплотой. У меня сильнее сжалось сердце, когда он добавил:
– Надеюсь, что вы и дальше будете ей помогать. У меня поубавится поводов для беспокойства, если я буду знать, что у Миры есть храбрая защитница. Только глупец попытается пойти вам наперекор. Я бы определенно не отважился встать у вас на пути.
Я не могла принять его похвалу. Внезапно я стала мучиться сомнениями и подозрениями.
Неужели Клара права и Мира попала сюда, переспав с Седриком?
Он относится к ней без того безразличия, которое может вызывать удачное приобретение. Он восхищался Мирой и тревожился за нее. Клара права: забрав Миру с собой, он сильно рисковал.
Но мне не хотелось так думать про спокойную и стойкую Миру, в каждом поступке которой ощущаются гордость и сила.
И мне не хотелось так думать про Седрика…
Разглядывая его профиль – изящные скулы и мягкий изгиб губ, – я почувствовала, что к моему горлу прямо из живота поднимается ледяной ком. Мне вдруг представилось, как губы Седрика прижимаются к телу моей подруги, как его длинные пальцы зарываются в ее роскошные волосы. Я судорожно сглотнула, стараясь справиться с непонятным отчаянием, которое захлестнуло меня с головой.
Седрик снова поднял взгляд на меня – и явно смягчился.
– Эй, не переживайте. Никто ничего не узнает.
Вероятно, я не скрыла своих чувств, но он неправильно их истолковал. Я покраснела, пробормотав неискренние слова благодарности, которые резко отличались от нашего обычного обмена колкостями.