Ближе к истине
Шрифт:
Страсть, вызванная воображением, вызывает к жизни не только прошлое, участником которого автор не был, но настоящее и будущее. Она делает художника провидцем. Вот и повесть «Бой с разворотом назад».
Суть дела: бывший командир взвода разведчиков лейтенант Михаил Лошаков отдыхает на юге. Там они встречаются с бывшим комбатом, капитаном Дмитрием Бандуровым. Разбередили себя воспоминаниями. И Лошакову стало плохо спаться. Все грезится война. Особенно тот страшный бой с эсэсовцами на ровной, как стол, венгерской степи — пушты. Они появились внезапно, с тылу. Ночью, при лунном свете. Их было много, и два танка. Бой был кошмарным. В этом
Бой был действительно с разворотом назад. И это случилось вдруг. Когда война уже затухала. Близился ее конец. И впереди маячила счастливая жизнь. А тут откуда ни возьмись…
Читаешь об этом и вдруг в какой-то момент осознаешь, что это про сегодняшние дни. Что нам навязывают бой с тыла. Силы, которых и врагами-то трудно подозревать. Тем не менее, они внезапно оказались в разгромленных тылах и с ними предстоит не менее жестокая схватка, чем с теми эсэсовцами.
В этом смысле Петр Прокопов оказался провидцем.
Навязанная народу непродуманная перестройка, а затем разрушительные реформы породили в обществе жестокое противостояние. Мы вдруг в одночасье увидели в тылу у себя злобные силы, название которым — воинствующий сионизм и иже с ними пятая колонна новых русских.
И сколько бы наши правители ни призывали к миру и согласию, страна сползает к жестокой конфронтации. Которая может привести к вооруженному столкновению.
Кто и почему поставил могучую державу на колени перед Западом, мы скоро узнаем; да уже знаем поименно. Они грозятся нанять за деньги легионы головорезов, чтоб защитить «их собственность». Они открыто говорят: пусть лучше НАТО войдет в Кремль, чем коммунисты. Имея в виду под коммунистами русских.
Нет, господа, Кремль был, есть и всегда будет русским. Хотя в нем побывало немало непрошеных гостей всех времен и народов. Где они теперь? То и вас ожидает. В народе назревает страсть к предмету.
СТРЫГИН Александр Васильевич. Прозаик. Родился в 1920 г. в селе Беломестная Криуша Тамбовской области.
Участник ВОВ. Имеет награды. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького в Москве. Работал собкором «Учительской газеты». Дважды избирался ответственным секретарем Тамбовской писательской организации. Был членом ревкомиссии Союза писателей РСФСР. Автор знаменитого романа «Расплата», выдержавшего несколько изданий, в том числе в «Роман — газете», поставленного на сцене Тамбовского драмтеатра в инсценировке автора. Награжден орденом «Знак Почета» за заслуги в области советской литературы. В разные годы вышли книги «Бриньковкие были», роман «Терны», сборник повестей и рассказов «Твердь земная» и многие другие. Неоднократно избирался членом бюро писательской организации, членом горкома партии. Пять лет редактировал альманах «Кубань». Лауреат литературной премии им. В. Ставского «Золотое перо Кубани».
Член Союза писателей России.
Член ревкомиссии писательской организации.
Ушел из жизни в 1999 г.
ПРОСТОТА, ИДУЩАЯ ОТ МУДРОСТИ
(О Стрыгине А. В.)
Так уж получилось — Александр Васильевич стал одним из немногих наиболее близких мне писателей — коллег. Мы и знакомы с ним с незапамятных
Я сменил на этой должности Юрия Продана, почему-то забытого всеми. Милейший был человек, кропотливый труженик, отличный прозаик. Восемь бессменных лет он «варился» в отвегсекретарском аду, как повсеместно именуют эту тяжелейшую работу. Кто испробовал «прелести» этого сложнейшего труда, не даст мне соврать. От
ветственность сродни вратарской: если выиграли, то это заслуга всей команды, если проиграли — виноват вратарь. Так и здесь: хороший номер получился — заслуга всей редакции, плохой — виноват ответсекретарь.
Я вспомнил о Продане не случайно. Ибо именно Александр Васильевич Стрыгин чаще других вспоминает Юру. И все сокрушается — забыли мы его, забыли. А надо бы…
Вот он такой, Александр Васильевич. Один из немногих, кто чтит добрую память. В связи с этой его особенностью мне вспоминается наша поездка в Вешенскую к великому писателю двадцатого века Михаилу Александровичу Шолохову. К его праху. В день его девяностолетия.
Поездку горганизовал редактор «Кубанских новостей» Петр Ефимович Придиус. Как ему удалось в наши развальные, погибельные времена «зафрахтовать» у властей микроавтобус, одному Богу известно. Наверно, сыграло свою роль то, что к 90–летию со дня рождения Шолохова нашему писателю Виктору Лихоносову была присуждена литературная премия им. М. А. Шолохова.
Короче, нас собралось десять человек. В том числе Александр Васильевич Стрыгин. Как же! Он лично был знаком с Михаилом Александровичем. Шолохов подарил ему свежее издание «Поднятой целины» с автографом: «А. В. Стрыгину с добрым чувством. С отцовским пожеланием удачи. 25.12.58».
Вон когда это было! А на улице 1995–й. 37 лет назад они коснулись рука об руку, посмотрели друг другу в глаза. А кажется, что это было вчера. Александр Васильевич светится весь. И как бы помолодел лет на десять, возбужденный и вдохновленный этой поездкой.
Уже в донских степях мы остановились подкрепиться. Я украдкой наблюдал за Александром Васильевичем. Ему же семьдесят пять! А выправка! А живость! Прямо позавидуешь. Петр Ефимович Придиус, всегда склонный к шутке, говорит как бы на полном серьезе: «Смотрю я на ваши руки, Александр Васильевич… Да им цены нет! Ведь этими руками вы пожимали руку Шолохову!..»
Тут же кто-то развивает мысль: «Не забудьте потом, Александр Васильевич, сдать руки в музей. Это же реликвия!» И понеслась душа в рай: «Какие люди и без охраны! Вами может заинтересоваться криминальный бизнес. На ваших руках, Александр Васильевич, бешеные деньги можно заработать!..»
И так далее и в таком духе. Десять часов езды, и ни минуты без шуток, без смеха, без песен.
Тогда я впервые услышал, как поет Виктор Иванович Лихоносов. Неплохо поет. После он споет на сцене нашей филармонии в вечер памяти Григория Пономаренко.
Шутки, смех, веселые байки. На остановках — по рюмочке. Не удержался и поддержал неистощимую компанию даже А. Д. Знаменский, не пьющий после инфаркта.
Шутки шутками, а за время, которое мы провели в дороге, мы настолько наэлектризовали себя воспоминаниями о Шолохове, что по приезде в Вешенскую, устроившись в гостиницу и собравшись повечерять в сумерках возле Дона, мы только и говорили о том, что над нами как бы витает дух Шолохова. Он тоже любил шутку и розыгрыш.