Ближе к истине
Шрифт:
Ведущая объявляет о начале торжеств. Хотя они давно уже начались спонтанно. Возвышение для ораторов украшено «задником» — квадратом загрунтованной фанеры, на котором изображены цифры 70 и 60 — юбилейные даты хутора и писателя Ивана Бойко. И лента, которая охватывает эти цифры и как бы связывает эти два события.
Скромно и умно!
Выступило районное и местное начальство. Поздравили хуторян и писателя — юбиляра. Все чинно, красиво. К Ивану то и дело подходят люди — женщины, мужчины, молодежь, даже детишки. Поздравляют его, вручают букеты, подарки. Он гут же передает это жене Валентине Николаевне. Она и часть родственников его жмутся здесь, возле меня, у сеточной оградки. И ни в какую не хотят садиться на стулья, вынесенные из столовой, — стоя, им виднее, как чествуют Ивана. А он, нарядный,
А потом начинается многочасовой вихрь песен и танцев. Палит солнце, шалит ветер, бросая в нас пылью и опавшими листьями. А мы сидим, терпим. Потому что нет сил
оторваться от зрелища. У меня то и дело подкатывает ком к горлу, наплывают слезы на глаза. Невозможно смотреть без умиления, как танцуют девочки из хореографической школы «Лазоревый цветок». А там уже готовятся к выступлению молодежный коллектив из станицы Михайловской Курганинского района. Налаживают электромузыкальные инструменты. Исполнительницы — в белых кофточках и черных расклешенных юбках ниже колен. Одна из них — Ирина Субботина — само совершенство. Она исполняет песенки типа «кантри». С неизменным сюжетом — я тебя люблю, а ты не замечаешь. Я получил истинное наслаждение, слушая ее и наблюдая за нею. Прелестное голубоглазое личико, точеная белая шея, ладная фигурка и маленькие нежные руки. Она скользит по публике холодноватыми глазами, потому что это в основном пожилые люди. И царственно снисходительна — да, я красива. Знаю. Любуйтесь…
Возле меня, чуть впереди ютится семья атамана хутора Новоурупский. Об этом мне шепчет на ухо писатель Александр Васильевич Стрыгин, который здесь уже третий день и за это время успел даже поквартировать в этой семье. Знает. по имени отчеству их мать, сухонькую, аккуратную женщину, его жену Ольгу — атаманшу. Здоровается с ними, говорит какие-то приятные слова. Они с детской коляской и двумя прелестными созданиями — девочками в нарядных платьицах и легких с прямоугольными краями беленьких шляпках с резинками под подбородок, чтоб ветром не сдувало. Одной малышке годика три, второй и того меньше. Эта меньшая то и дело выходит в круг и мило этак сучит ножками — танцует, не в силах удержаться от забористой плясовой. Потом идет к коляске и просит старшую поделиться питьем. Та внимательно всматривается в нее, а бутылку протягивает мне. Все вокруг смеются. Ждан, который Пушкин, говорит из-за моего плеча:
— Женщина!.. Сделала свой выбор. Положила глаз на Ротова.
Песни и пляски перемежаются с поздравлениями в адрес хуторян и писателя — земляка Ивана Бойко. Крепенькую, зажигательную речь произнес его земляк, редактор «Кубанских новостей», атаман станицы Бесстрашной Петр Ефимович Придиус.
Александр Васильевич Стрыгин вручил юбиляру его портрет, написанный маслом. Я сподобился на стихи. С юмором — «На Труболете принесясь»…
На трибуну поднимается тетя Поля. Маленькая, щупленькая бабуля. Она помнит Ивана вот таким! Рассказала, как они жили — бедовали. Перемогали лихие времена. И перемогли-таки! Вона как! — даже свои писатели теперя есть. Ей преподнесли большой букет. Она спустилась с трибуны и оказалась недалеко от нас. Я рассмотрел ее хорошенько. В этом маленьком человеке было что-то величественное. От истинной России. Убогой и необоримо доброй. Блекло — желтый платочек, вылинявший от стирок и времени. Мелкими цветочками. Видно, парадный. Черное платье из искусственного, по — моему, бархата. Тоже мелкими цветочками. В чулках и шерстяных носках. В комнатных тапочках. Тоже, видно, парадные. Потому как не стоптанные. Глаза живые и долговечные. И вся она — сама доброта и всепрощение.
Подошел Иван и расцеловал ее. А она: «Я так волновалась. Так волновалась!..» Ей говорят: «Хорошо, тетя Поля! Отлично!»
Я запалился на солнце, встал, пошел к буфету попить минералки. А там щекастая буфетчица яростно, не выбирая выражений, чихвостит молодого белобрысого казака, который якобы спер у нее принародно бутылку вина. — Тебе той четверти, харя, мало!..
Я пошел к щедро накрытому столу, на нем уже ни четверти, ни закуски. Одни куриные
Стали поговаривать, что выступление артистов затянулось. И в самом деле — уже четвертый час пополудни. Жарко и ветрено. И есть хочется. Ждан, который Пушкин, от голода даже заскучал. Но люди стоят — смотрят, слушают. Не расходятся. Их понять можно — такое у них на хуторе не часто бывает. Это для них настоящий праздник. И артистам надо дать выступить. Не зря же они ехали сюда из других районов. Из Краснодара и даже из Москвы.
На завалинке столовой ютится местный блаженненький — обязательный атрибут настоящей народной жизни на Руси. Они, как символ жалостливой души русского человека. Блаженный чего-то пьяненько выкрикивает. Не поймешь — то ли ругает этот вихревой наезд гостей, то ли радуется. С лица его не сходит идиотская улыбка. Казаки уже поглядывают на него строх’о. Потом берут под белы ручки и уводят по тропинке на взгорок. Парень говорит другому: «ОМОН приступил к работе. Сейчас они намнут ему бока».
Но ему не мнут бока. Просто оставляют его там, чтоб охладился.
А концерт продолжается. Казаки и казачки уже не выдерживают — сначала за пределами концертной площадки, а потом и на ней заводят свои танцы. Заводилы — Ольга — атаманша и ее пышнотелая подружка.
Но вот закончился концерт. Юбиляр, освоивший уже роль распорядителя, объявляет, что все едут на конные скачки. Садимся в автобус и мчимся. По дороге узнаем, что скачки давно уже закончились. В доказательство видим, что на выгоне на открытый трейлер грузят лошадей. Разворачиваемся, мчимся назад. На торжественный обед. Мы с удовольствием тут же забыли про скачки. А Ждан, который Пушкин, говорит: «Кажется, нам начинает везти».
За столом, накрытым в помещении, места всем не хватило. Поэтому накрыли еще один. На воздухе. Вот за этим-то столом и развернулись основные дальнейшие события. Там уже дошло до белого каления. В том смысле, что от обилия лестных тостов юбиляр заводился все круче, округлялся от важности и свежей вкусной баранины. На маленькой площадке, возле колодца, яростно отплясывал ядреный казачина. Его поддерживала Ольга — агаманша. И вдруг метеором вклинилась к ним подруга атаманши. Крепенькая молодичка при хорошем теле. Она до того разошлась, что в ярости сбросила с ног красивые свои, шитые «золотом» болтолапки (босоножки) и принялась молотить босыми крепкими ногами старый облезлый асфальт с оголившимися камешками. Боже! Ей наверно больно! Я сжался внутренне, почти физически ощущая за нее боль. Где там! Она так лихо, так самозабвенно отплясывала, что на груди у нее на кофточке расстегнулась верхняя пуговица, И гам колыхнулось откровенно ослепительно белое… «предгорье».
А блаженненький прицепился ко мне (куда я, туда и он). Улыбается прямо в лицо. Бормочет что-то невнятное. Вроде благодарит. Я уже и прогонял его от себя. Нет. Липнет. Наконец уселся у нас в ногах с Иваном Дроздовым. Видно, притягивает наше биополе. Говорят, блаженные чувствуют биополе других добрых людей.
Но вот все устали. Начали расходиться, разъезжаться. И мы поехали на нашем автобусе с «носом». И снова Иван Бойко обратил наше внимание на то, что вот здесь на кукурузном поле, под горой Казачьей стоял дом его отца и деда… Мало того, он велел шоферу ехать на эту самую Казачью гору. Поехали объездной дорогой. Взобрались на самую верхотуру: Там крепенький шальной ветерок. И
широкая красивая панорама. Солнце к закату. Внизу, видно отсюда, идет через мост вечерняя череда.
Хороша, ты русская земля! Потому так много у тебя недоброжелателей.
Переполненные впечатлениями и вкусной свежей бараниной, мы приехали, наконец, в гостиницу. И попадали отдыхать.
Наутро, после завтрака, — местный краеведческий музей. Нас встретил известный краевед, работник музея Ложкин.
Там, в одном из залов, на ватманских планшетах, наложенных на экспонируемые образцы денежных купюр советского периода, в письмах, документах и фотографиях — жизненный и творческий путь писателя Ивана Бойко. И его битвы за лучшую жизнь земляков. Его победы. Впечатляет! Я подумал, если б вот так упорно все мы заботились, каждый на своем месте, о благе России, мы бы не попали в такой разор и бедлам, какой переживаем сейчас.