Ближнее море
Шрифт:
Решив наконец, что необходимый минимум выполнен и пантомима удалась, я кладу на язык пахнущий копченостями кусочек колбасы и начинаю его тщательно пережевывать.
Желая подыграть мне, менеджер притаскивает стаканчик «Хеннесси», дабы я могла запить «отраву».
Когда-нибудь, когда у меня будет семья, дети и внуки, я соберу их у зажженного камина в нашем доме и расскажу про то, как съела свой последний кусочек отличнейшей копченой колбасы. Съела за пятьсот баксов. Хоть в книгу рекордов Гиннесса отправляй!
Будка Ахматовой
Вот говорят – спонсоры, меценаты… Иной спонсор-даритель даст на копейку, а потом
Впрочем, земля русская во все времена была богата щедрыми и скромными людьми. Ну вот, например, сколько лет стояла без ремонта будка Ахматовой в Комарово? Сорок. Развалилась уже почти – что такое дом без хозяина, сами понимаете. И что же, приехал как-то в Комарово Александр Петрович Жуков – геолог, доктор наук, бизнесмен.
Пришел поклониться Анне Андреевне в ее день рождения 23 июня, на домик полуразвалившийся поглядел, головой покачал и… что вы думаете? Отремонтировал.
Не сам, конечно, рабочих прислал. Но это ведь не пять копеек – полностью восстановить развалюху, превратив ее в добротный дом, в котором даже обои поклеены, как при Анне Андреевне. Об этой немаловажной детали советовались с Анатолием Найманом – секретарем поэтессы.
Постоит еще будка Ахматовой, послушает, как шумят высокие сосны и клены, посаженные лично поэтессой. Не простые клены – наши, питерские. Художница Валентина Любимова привезла черенки кленов из парка Фонтанного дома в Петербурге, где много лет жила Анна Андреевна. Клены, те самые клены, посаженные Ахматовой, живы!..
Вот пишу я эти строки и размышляю: вроде бы как не самый великий подвиг, а в то же время… на душе делается тепло и радостно.
У Аркадия и Бориса Стругацких есть замечательное произведение «Трудно быть богом». А ведь быть человеком, пожалуй, труднее.
Ваш портрет
На вручении АБС-премии в 2010 году встретились Аллан Кубатеев и Яна Дубинянская – Яна как раз стала финалистом премии Стругацких в номинации «художественное произведение», и ее все поздравляли!
Аллан протиснулся к Яне и, представившись, напомнил, что они уже списывались в ЖЖ.
– Да, я вас сразу же по юзерпику узнала, – весело ответила писательница.
Неплохой комплимент, если учитывать, что на юзерпике у Кубатиева Марлон Брандо в «Апокалипсис now».
Забастовка домашних вещей
– Мама, дядя Виталя, наверное, дома, его комната закрыта, – врывается в поток мыслей Динька.
– Вряд ли, дорогая. У него сегодня рабочий день.
Динька на мгновение исчезает и тут же появляется с озабоченной мордашкой.
– Его точно нет дома? Куртка и зимние сапоги на месте.
– Динечка, – вздыхаю я, – взрослые люди вынуждены ходить на работу, даже когда их комнаты закрыты наглухо и все куртки в качестве протеста остались дома.
Как приходит слава
Событие, о котором пойдет речь, произошло в восемьдесят третьем или восемьдесят четвертом году. Не суть. Главное, что «Комсомольская правда» решила опубликовать материал о художнике Кудрявцеве. Уже было несколько статей, где из Анатолия пытались сделать этакого героя-корчагинца: еще бы, инвалид, который не спился, не впал в самый страшный грех – отчаяние. Стало быть, герой. Что же, отчасти они правы,
Пришла к Кудрявцеву журналистка, записала интервью. Пообещала, что непременно покажет текст для сверки, что не разрешит публиковать, пока сам художник не ознакомится и не проверит все до последней запятой. Вот, мол, как у нас в «Комсомолке» работают, не чета другим газетенкам. Все они так говорят, потом никогда ничего не показывают, наскоро собирают текст, отправляют в редакцию, там его потом перерабатывают по-своему, а в результате…
Разумеется, она позвонила уже после того, как отправила текст, да и после того, как статья вышла и сделать ничего уже было нельзя.
– Мне позвонили из редакции, спросили, можно ли в конце статьи дать твой домашний адрес, – извиняющимся тоном сообщила она по телефону.
«Комсомольская правда», у которой тираж 11 миллионов экземпляров. У Анатолия закружилась голова.
– В общем я дала, это… ничего? – журналистка поспешила еще раз извиниться и повесить трубку.
«Ладно, – попытался успокоить себя Толя, ну, придет писем пять-шесть, ерунда».
Первые два дня после выхода статьи прошли спокойно, а на третий на квартиру Кудрявцевых низвергся поток писем. Что называется – пришла слава!
Такого никогда прежде не случалось ни в жизни Толи, ни в тихой квартире его родителей, не бывало ни на улице Карпинского, ни даже на ближайшей к дому почте. Писали из разных городов, сел, поселков, с торпедных катеров, из тюрем, домов умалишенных. Писали с заводов, фабрик, из детских домов. Старушки присылали деньги, девушки объяснялись в любви, томящиеся в местах не столь отдаленных зеки рассказывали о своей судьбе, прося у художника совета, как жить дальше. Кто-то хотел, чтобы Анатолий дал ответ на интересующий вопрос, кому-то не терпелось договориться о личной встрече, с БАМа летели посылки с орехами, Молдавия слала ящики с яблоками и банки с вареньем. Посылки шли десятками, среди теплых носков, украинского сала и банок с солениями попадались книги и журналы. Самый пик писем произошел, когда Кудрявцев несколько дней подряд получал до 1200 посланий. Почтальоны отказались носить письма, и отец Толи был вынужден ходить на почту с рюкзаком. Ах, какие это были письма! Пухлые конверты с фотографиями, вырезками из газет, написанные убористым почерком откровения, стихи…
Письма валялись везде и всюду: на кроватях, тумбочках, столах; пачки писем складывали в коробки из-под обуви, отправляли на книжные полки и в платяной шкаф; письма были на кухне и в прихожей, так что начинало казаться, будто бы они перемещаются каким-то фантастическим образом, самостоятельно выбираясь из Толиной комнаты и постепенно занимая все пространство квартиры.
Все члены семьи и друзья Кудрявцева были вовлечены в процесс чтения все поступающей и поступающей корреспонденции. Самые интересные бережно откладывали для виновника эпистолярного бума, но даже и этого было много. Ну сколько человек может за день прочитать писем? И сможет ли он делать еще что-то помимо этого, когда чуть ли не над каждым посланием нужно было подумать, в каждое вникнуть. Добавляло трудностей, что как раз в это время Анатолий писал диплом в Академии художеств.