Ближний круг госпожи Тань
Шрифт:
В ту ночь ни госпожа Чэнь, ни я не сомкнули глаз, бдительно наблюдая за Маньцзы и Айлань. Состояние обоих детей ухудшилось, и они, похоже, встали на путь Четвертой дочери. Я приложила все свои силы и знания, но не знаю, как остановить их. Только один человек в состоянии мне помочь.
Просить о такой жертве для меня почти невыносимо, но я должна, если хочу, чтобы моя дочь осталась на этой земле. Когда рассветает, воздух кажется тяжелым, как одеяло из гусиного пуха. Я иду к воротам, ведущим в основную часть усадьбы. За ночь заболели еще три человека. Я впускаю их и указываю дорогу к павильону. Затем жду
Я сообщаю, что эпидемия продолжается, а затем спрашиваю:
– Можете ли вы послать паланкин за моей бабушкой?
Моя просьба шокирует свекровь, поскольку свидетельствует, насколько плачевно обстоят дела в саду, раз я рискую проявить возмутительную непочтительность, приглашая бабушку в рассадник смертельной заразы.
К приезду бабушки Жу, которая прихватила с собой госпожу Чжао, новые пациенты уже размещены в павильоне. Вместо тонких шелковых платьев они одеты в хлопковые туники и юбки, окрашенные в цвет индиго, а головы их повязаны платками из такой же ткани. Бабушка не тратит время на любезности.
– Води меня от пациента к пациенту, – велит она. – Я хочу посмотреть на каждый случай. Сейчас мы будем решать, у кого есть шанс выжить, а кто все равно умрет. Мы не будем тратить время на тех, кого не сумеем спасти.
В течение следующих нескольких дней я буду смиренно наблюдать за бабушкой.
Ее мудрость и сила помогают мне пережить пугающие часы. Никто в павильоне не важен для меня так, как дочь. А для госпожи Чэнь нет никого дороже сына. Благодаря бабушке и госпоже Чжао, их ловким опытным рукам, мы с наложницей господина Яна получили возможность проводить больше времени с детьми, что особенно важно в те предрассветные часы, когда злые духи приходят поглазеть на слабых и матерям приходится крепко держать своих малышей, чтобы их не утащили в Загробный мир.
Проходит две недели. Наступает ночь, когда все кажется тихим и спокойным. Айлань выздоравливает, она крепко спит, мягко дыша через слегка приоткрытый рот. Госпожа Чэнь дремлет рядом с Маньцзы. Их вдохи и выдохи негромкие и неровные, что вызвано истощением у нее и слабостью у мальчика. В начале эпидемии мы пили чай с госпожой Чэнь, а сейчас я сижу с бабушкой и госпожой Чжао. Наложница моего отца выглядит усталой. Бабушка совсем другое дело – ее жизненная сила всегда поражала меня, – однако сейчас и она кажется истощенной. Это испытание тяжело для всех нас, но бабушке-то уже семьдесят семь лет.
– Расскажи мне о выкидыше Мэйлин. Обо всем, что произошло в столице, – вдруг ни с того ни с сего говорит бабушка. Та печальная история вылетела у меня из головы, как только я сосредоточилась на больных и умирающих. Но теперь пришло время вспомнить и попытаться понять.
– Я жду, – говорит бабушка и ободряюще улыбается мне.
Я сбивчиво рассказываю ей о травах, предназначенных для меня, которые принимала Мэйлин, о потере ребенка и о наказании, выпавшем на ее долю. С каждым словом лицо бабушки становится все мрачнее. В конце я говорю:
– Доктор Ван куда опытнее меня, возможно, я просто чего-то не поняла в его рецепте…
Бабушка громко фыркает.
– Этот человек подобен мухе, летящей за лошадиным хвостом, а ты воспользовалась знаниями, передаваемыми из поколения
– То есть он попросту ошибся?
– Ошибся? Ни один врач не должен ошибаться, когда речь идет об абортивных средствах. Я знаю, в чем тут дело.
Я вопросительно смотрю на бабушку, она спрашивает:
– Помнишь Красную Яшму?
– Конечно. Это одна из трех наложниц дедушки.
– Когда ты была девочкой, я диагностировала у нее призрачную беременность.
Она рассказывает о том случае, и до меня начинает доходить. Призрачная беременность случается у вдов спустя долгое время после смерти мужа, у незамужних девушек-служанок, а также у жен и наложниц, чьи мужья и хозяева работают вдали от дома. Когда бабушка лечила Красную Яшму, дедушка уже несколько месяцев находился в Нанкине, выполняя обязанности в Управлении наказаний.
– Ее ребенок был не от дедушки, – понимающе говорю я.
– Старая лошадь знает дорогу. Но лучше было помочь Красной Яшме и заручиться ее верностью, чем искать ей замену. Я дала ей отвар, который очистил ее тело от ненужного плода и спас семью от позора, а у меня появились лишние глаза и уши, которым я до сих пор доверяю.
– Но это не объясняет поступок доктора Вана, – говорю я. – Я не наложница и не служанка, и доктор Ван знал, что муж подарил мне ребенка еще до моего отъезда в столицу. Может, он все-таки хотел облегчить течение моей беременности?
– Только непонятно как… – Бабушка протягивает мне чашку, чтобы я наполнила ее. – Мы еще немного отдохнем, потом нанесем последний визит нашим пациентам, а после попытаемся уснуть.
Как и всегда, я подчиняюсь приказам бабушки Жу, понимая, что мне еще предстоит разбираться в действиях доктора Вана. Я навещаю своих больных. Все идут на поправку, кроме сына госпожи Чэнь. Мы с бабушкой приложили все усилия к его спасению, но мальчик уходит. В заботах о сыне госпожа Чэнь растеряла все свое тщеславие. Она похудела, ее лицо стало серым, волосы тусклыми и безжизненными, а в глазах застыла пустота. Я касаюсь ее плеча и тихонько иду дальше.
Вернувшись к бабушке, я обнаруживаю, что она уже облачилась в ночной халат и лежит под легким одеялом рядом с госпожой Чжао. Я слишком устала, чтобы переодеваться, но прополоскала рот чаем, сплюнула его в пруд под террасой и растянулась на циновке. Я смотрю на небо, как каждый вечер с тех пор, как вернулась домой из столицы, надеясь развеять среди легких облаков свои дневные тревоги. Но меня по-прежнему тревожат разговор с бабушкой и ухудшающееся состояние Маньцзы.
– Бабушка. – Я бросаю взгляд в ее сторону. – Оспа – ужасная напасть, но почему это бедствие продолжается, когда его можно предотвратить? – Я делаю паузу, прежде чем задать вопрос, который мучил меня последние недели. – Почему Досточтимая госпожа не наняла мастера по прививанию для моих братьев и меня?