Близко-далеко

Майский Иван Михайлович

Степан почувствовал, что на него снова «накатывает» приступ ярости, но Таня вовремя взяла его под руку. Он сдержался и только бросил:

– Не вам судить о советских моряках! Они показали себя в Севастополе!

Смит, обратившись к своему помощнику, демонстративно приказал:

– Распорядитесь к девяти часам вечера приготовить главный салон. Откроем бал!

Выйдя из кают-компании, Степан сказал Тане и Александру Ильичу:

– Этот капитан не доведет нас до добра. Надо самим о себе позаботиться.

Все трое спустились в свои каюты и быстро уложили в небольшие чемоданчики самое необходимое, подготовили

спасательные пояса. Таня проверила и пополнила свою медицинскую сумку. Решили все время держаться вместе и поблизости от шлюпки № 3, к которой были приписаны советские путешественники.

Карло и Мэри Таволато примкнули к своим друзьям.

После пятичасового чая Драйден разыскал Петрова и смущенно спросил:

– К какой шлюпке вы приписаны?

– К третьей.

Драйден помедлил и затем с усмешкой прибавил:

– Я приписан к первой шлюпке, но… предпочел бы в случае катастрофы быть с вами. Как это сделать? Впрочем, вы правы: в момент катастрофы – от чего боже избави! – на судне начнется такое, что все смешается… Итак, разрешите присоединиться к вашей группе?

– Мы будем только рады, – любезно ответил Петров и посоветовал Драйдену на всякий случай кое-что подготовить, уложить.

Драйден откланялся. Через полчаса он вернулся и полушутливо доложил, что он «готов» и поступает «под команду советского адмирала».

Прогуливаясь с Петровым по палубе, Драйден медленно и спокойно говорил:

– Наш капитан кажется мне человеком смелым, но несколько легкомысленным для военного времени. Трудно сказать, как он себя покажет, если «Диана» будет действительно атакована германской подводной лодкой. Поэтому, – с усмешкой закончил он, – я решил довериться мудрому правилу, что «береженого и бог бережет…».

Бал начался точно в назначенное время. Благоухающий, сияющий капитан Смит, расточая улыбки, танцевал с миссис Ванболен, женой крупного южноафриканского золотопромышленника, красивой блондинкой в роскошном вечернем туалете. За ними плыли другие пары: мужчины – в формах, смокингах и фраках, дамы – в вечерних платьях, с драгоценностями в ушах, на груди и на руках. Одна пожилая леди привлекала завистливые взгляды дам ослепительной брильянтовой диадемой на своих сильно поседевших волосах.

Играла музыка. Пары тесно кружились по лощеному паркету салона. За высокой стойкой с винами и закусками хлопали пробки, слышался смешанный гул голосов. Здесь собралась большая часть ехавших на пароходе англичан и буров – большая часть, но не все. Кое на кого слова Петрова подействовали, видимо, сильнее, нежели заверения капитана. Эти сидели и прогуливались по палубе, держась поближе к шлюпкам.

Капитан Смит был в ударе. Опасная зона позади, да и была ли опасность? Теперь ясно, что «Диана» благополучно войдет в ливерпульскую гавань. А там… там его ждет богатая награда: недаром алмазный делец был у него на борту в Кейптауне…

При мысли об этом визите волна приятных предчувствий охватывала капитана, и ему хотелось пить, танцевать, смеяться…

Настроение Смита передалось пассажирам и офицерам судна. Все шумнее становился бал. Шаркали ноги танцующих, развевались платья раскрасневшихся дам, звенели бокалы… Особенно разошелся младший помощник капитана, распорядитель бала. Казалось, все в салоне утратили представление и о времени и о месте. Будто не было в мире ни войны,

ни жертв…

В разгар веселья в зал вошел старший помощник Джон Вильямс. Этому потомственному моряку, просоленному водами и ветрами всех океанов, претила легкомысленность капитана. Она вызывала в нем чувство тревоги, смешанное с брезгливостью. Отозвав начальника в сторону, Вильямс приглушенным басом спросил:

– Не потушить ли огни, сэр?

– Не глупите, старина! – пьяно рассмеявшись, ответил капитан. – Кажется, и вы, Джон, заразились страхами этого советского труса?

– Никак нет, сэр! Со мной все в порядке. Но кто знает…

– Никакой опасности нет! – воскликнул Смит. – Подойдем к Европе – будем гасить огни. А пока нам не от кого прятаться!

Вильямс пожал плечами и молча вышел.

Все произошло с молниеносной быстротой.

В половине двенадцатого ночи, когда веселье достигло высшего градуса, в кормовой части раздался страшный грохот, и судно содрогнулось от киля до верхушек мачт. Сразу после этого оно стало оседать назад, кренясь в то же время на левый борт.

В зале началась паника. Танцующие попадали на пол. Через несколько мгновений главная люстра погасла, и зал погрузился в полумрак. Только настенные бра тускло освещали барахтающихся джентльменов и леди, Буфетная стойка с грохотом опрокинулась, и густой поток вин, коньяков и ликеров медленно пополз по паркету. Многие дамы лишились чувств, другие истерически кричали:

– Мы тонем!

– Мы погибли!

– Спасите!

Люди, хватаясь за стены, бросались из стороны в сторону, стараясь пробиться на палубу. В дверях образовалась пробка. Минуту назад элегантные и очаровательные, дамы внезапно превратились в бешеных тигриц: они злобно толкались, кричали, рвали друг на друге платья, в отчаянии заламывали руки. Мужчины даже не пытались оказать помощь женщинам. Наоборот, грубо работая локтями, они озверело пробивались к дверям, без стеснения отшвыривая слабых. Те, кто сумел выбраться из этой каши, как одержимые неслись по коридорам, сбивая с ног встречных.

В их числе был и капитан Смит. Долг капитана судна требовал, чтобы он немедленно появился на капитанском мостике и руководил спасательными операциями. И, если бы Смит первым покинул салон именно с этой целью, никто не осудил бы его. Но капитан бежал не на мостик, а в свою каюту. Алмазный воротила в Кейптауне вручил ему партию брильянтов для контрабандной доставки в Англию. Брильянты были зашиты в специальный пояс, который Смит все время носил под бельем. Однако в поясе было неудобно танцевать, и Смит, наряжаясь к балу, снял его. Теперь капитан мчался быстрее лани в каюту за драгоценным поясом.

Тем временем гибнущий пароход охватила всеобщая паника. Люди бежали из трюмов и кают, из кубриков и машинных отделений, из кочегарок. Они мчались по коридорам, лестницам, трапам. Люди рвались наверх, на палубу, к шлюпкам. Они прыгали друг через друга, кричали, молились, изрыгали проклятия. Обезумев от ужаса, они способны были во имя собственного спасения на самые низкие поступки. В такой момент положение может спасти только крепкое и твердое руководство. Но его не было…

<