Близнец
Шрифт:
– Да, но при условии, что твои разговоры о создателях и высших силах прекратятся!
– Ты знаешь, что я никогда не учил нашу девочку чему-то плохому, я лишь дал ей свободу выбирать, во что верить. Если ты забыла, она её лишилась с твоей помощью!
– Вот опять! Я не одна принимала это решение! И глупо утверждать, что оно было неправильным! Посмотри на человечество! Последние выстрелы на Земле прозвучали более тридцати лет назад! За время действия декрета в этот мир пришли новые поколения, для которых главные боги это прогресс и наука!
– Я отчетливо слышу голос Русова! Ты ведь к нему уходишь, да?
– Какая разница, Малик, – Лиана направилась
«На связи доктор Хулда Вейсе»: врываясь в сознание, сообщила Хранитель, и Алам стряхнул с себя воспоминание.
– Скажи, что удалось связаться с кораблем, – первым начал он.
– Нет, но есть новости. Мы кое-что увидели на видео. Ты во сколько будешь в Бюро?
– Я ещё у Русовых, но планирую вылететь минут через десять. Только с Лианой попрощаюсь.
– Значит, увидимся утром. Как будешь в Бюро, позвони.
Глава 3.
Золотистый корпус аэрокара переливался в свете яркой полной Луны, машина бесшумно несла Алама обратно в Сити. Ему не спалось, хотя капсула для сна была вполне удобной. Профессор то и дело открывал глаза и смотрел на сияющие сквозь прозрачный потолок звёзды, думая о коротком видео продолжительностью в тридцать две секунды. Когда Хамада неожиданно позвонил ему среди ночи, он не поверил его словам: «Тэндзин» вышел на связь. В ту ночь профессор посмотрел видео-сообщение не меньше сотни раз, пытаясь в каждом жесте, взгляде, слове найти ответ на единственный вопрос: жива ли его дочь?
Сейчас он мог дословно пересказать, где находился на видео каждый из участников, как он наклонил голову и куда посмотрел, профессор помнил каждую реплику, каждую мимолетную деталь. Что же он упустил? Что могли найти Хулда и Кенджи? Алам вновь обрисовывал сюжет в своей памяти.
На видео Чао и Ирма, улыбаясь, стояли за спиной Клода, а капитан, стараясь сдержать восторг, докладывал о встрече с иной формой жизни.
– Мы встретили их! – сквозь счастливую улыбку сказал Клод. – Все должны знать, мы не одни во Вселенной! Это удивительно! Они – удивительны!
Ирма положила руки на плечи жениху и, склонившись к камере, пару секунд, молча, смотрела таким пронзительным взглядом, что при первом просмотре Малику показалось, что она видела его.
– Папа, ты был прав! – радостно сказала она. – Ты даже не представляешь, как ты был прав! Они всегда были рядом!
Ирма отстранилась от камеры и в неё заглянул Чао, такой же довольный и улыбающийся, но слегка помятый.
– Мы счастливы быть первыми! – в узких глазах старпома промелькнула неуверенность. – Вы должны знать…– шум, похожий на завывание микрофона, перекрыл его слова, было видно, что китаец пытался это исправить, нажимая какие-то кнопки над головой Клода, но ничего не получилось.
Ирма что-то сказала старпому, но из-за скрипов и шорохов было ничего не разобрать. У китайца под носом появилась тонкая струйка крови и он, задрав вверх подбородок, отошёл от камеры. Помехи прекратились, и появился звук.
– У Чао проблемы с давлением, он немного переутомился, – не переставая улыбаться, сказала Ирма, но её лицо на мгновение стало похоже на ничего не выражающую маску, а улыбка выглядела натянутой. – Мы все немного перенервничали из-за встречи.
– И нам пора отдохнуть и открыть припрятанную мной бутылочку ликера! – засмеялся Клод, и Ирма вторила ему.
Всё. Конец. Больше ничего, ни одного кадра.
После первого просмотра у Алама возникло
Во время подготовки команды, профессор лично проверял показатели здоровья каждого из членов экипажа «Тэндзина». Чао Линь был самым молодым из двенадцати космонавтов и физически был совершенно здоров. Китаец даже омоложение ни разу не проходил лишь корректировку некоторых показателей. Скорее кровь носом могла пойти у Клода, которому от отца достались проблемы с сосудами, но в условиях современной медицины, ни сын, ни отец Онана тоже не страдали сердечнососудистыми заболеваниями. Эти мысли часто крутились у Алама в голове, но без четкого понимания, когда было записано видео-сообщение, и с чем именно столкнулась команда «Тэндзина», найти ответы практически невозможно.
Просматривая запись, профессор каждый раз останавливал ее в тот момент, когда Ирма смотрела в камеру. Ее взгляд такой пристальный и глубокий, был адресован ему. Алам верил в это, ощущал это всеми струнами одинокой старческой души. Ирма знала, что он будет смотреть это видео, что будет вновь и вновь искать ответ в её глазах.
Алам был озадачен. В свои сто двадцать с лишним он достиг очень многого, но мечтал не о такой судьбе для спасённого им человечества. Отсутствие страха смерти прочно укоренилось в сознании людей, создавая всю большую пропасть между духовным и материальным. Встреча с иной формой жизни могла многое изменить.
Эпидемия «Фулан» застала Алама в Великобритании, где он вместе с коллегами из Кембриджа только начал работу над своим проектом. Когда в Китае началась массовая гибель от вируса, который за считанные часы превращал человека в гниющую зловонную массу, профессор вылетел в Пекин. Он не был вирусологом, но надеялся, что его исследования помогут найти вакцину.
С молодым и хлипким на вид доктором из Исландии по фамилии Хафторсон он познакомился уже в Лиме, куда прилетел на экстренный консилиум. Число погибших тогда перевалило за два миллиона, и это всего лишь спустя три месяца. Хафторсон был гением, которого за слишком оригинальные методы и затворнический образ жизни, не особо любили коллеги по цеху. Они сразу нашли общий язык. Две белые вороны с подпаленными хвостами, так их прозвала юная аспирантка Хулда Вейсе. Точнее было не сказать.
Полтора года они провели в поисках вакцины, живя в лаборатории Хафторсона на окраине Рейкьявика. К тому моменту от семи с лишним миллиардов человек на планете остались чуть больше трех. Города пустовали, крупные мегаполисы были похожи на кладбища, а победить вирус всё не удавалось. Они поддерживали связь с такими же учёными по всему миру, но точек на карте с лабораториями, в которых ещё пытались что-то изменить, становилось всё меньше.
К тому времени у Алама и Хафторсона был лишь экспериментальный препарат замедляющий процесс развития вируса с нескольких часов до нескольких дней, и тогда случилось непоправимое – Малик понял, что заразился. Началась самая важная работа в его жизни. Он вкалывал экспериментальную вакцину каждые тридцать минут и продолжал расчёты, не давая себе ни сна, ни отдыха. Хафторсон работал в той же комнате, надев защитный костюм, но это ему не помогло. Вскоре исландец заразился и лишь тогда признался, что у него врожденная непереносимость одного из компонентов препарата замедляющего вирус.