Близнецы с Алатырь острова. Дети мертвой матери
Шрифт:
– Хорошо, – сказал мальчик и застеснялся, спрятал лицо в ладошки, но пальцы открыл, глаза блестели, подсматривал.
Элла сосредоточилась, стала ощупывать ногу, сначала пробежала подушками пальцев по голени, потом проверила колено и бедро, опять спустилась на голень, и на икре, под коленом, нащупала уплотнение.
– Он падал сильно?
– Да, года два назад, лазил проказник, где-то, упал и захромал.
– Воду согрей, полотна чистого принеси, нож у меня свой есть. Хочешь, все сейчас сделаю, и кровь остановлю.
– Согласна, – сказала тихо мать, и отец тоже кивнул головой.
– Хромать перестанешь, а через день все заживет у тебя, Волчок.
– Да, – и мальчик кивнул головой, – мне двенадцать лет уже.
Роса быстро закипятила воду, принесла большой сосуд, налила туда теплой воды, посадила мальчика на малый стул, а ноги опустили в воду, а сын вцепился как клещ в мамину руку. Арпад тем временем унес Лику и Зарю в комнату рядом. Эля засучила рукава, сполоснула руки, аккуратно осмотрела место удара, и быстро рассекла кожу, ребенок только ойкнуть успел, ведунья промыла рану, наложила травы добрые, замотала лоскутом чистой ткани, другой тканью отерла воду и кровь с ноги мальчика, вынула ноги из воды. Ведунья положила руки на ранку, постаралась сосредоточиться, пока в руках не стало тепло, и так держала руки, пока не почувствовала, что все стало хорошо. Арпад вернулся, и сел рядом на лавку. Эля убрала пальцы с ранки, опустила штанину мальчику, пригладила его штанину, и отдала его маме, та взяла сына за руку.
– Ну как Волк, не болит нога больше?
– Сначала горячо было, а нога уже не болит, спасибо тебе, ведунья, – и он посмотрел на нее серьезно, как взрослый, – я тебе пригожусь, – и мальчик попробовал согнуть и разогнуть ногу и засмеялся, – мама, смотри, а Эля опять вся белая стала, и качает ее – и схватился за свой подбородок обеими руками.
И правда, лицо Элисии страшно побледнело, опять проявились круги под глазами, она еле стояла на ногах.
– Я посижу немножко, – она улыбнулась, правда это вышло у нее совсем криво, и завалилась она на левый бок, хорошо, что Арпад успел ее подхватить. Роса увела сына, вернулась одна и принесла ковшик меда, который поставила на стол, и присела рядом с ведуньей. Эля тяжело открыла глаза, и пробормотала:
– Устала я чего – то… Посвящение не прошла еще сил и не хватает…
– Попей, да и поедим, и пироги готовы рыбные, и оленина с брусникой, – и она придвинула тарелку к Эле, у той сделалось испуганное лицо и она отодвинула от себя глиняную миску с мясом.
– Не ем я… А пироги с рыбой? – надеждой спросила она,
– Да, – удивленно сказала женщина, – и мясо хорошее, оленина, с брусникой тушеное.
– Не ем я мяса, – сказала ведунья и откусила большой кусок пирога, и улыбнулась, – вкусный!
– Вот, бери еще, а то умаялась, и брата лечила, и сына моего. Волчок теперь не убогий хромоножка. А то ведь два года дома сидел. Спасибо тебе, добрая душа.
– И вам спасибо за брата, заботились о нем шесть лет, – и запила пирог большим глотком кваса, и принялась за второй пирожок. Со вторым расправилась так же быстро, и с третьим, а потом и четвертым.
– Спасибо, очень вкусное угощение. Даже полегчало, не ела я три дня, нельзя мне было.
– Тебе спасибо, видать Боги тебя сюда привели, вот и как сказать если бы Улль не заболел, ты бы нам н помогла, – и подставила ладонь под подбородок и покачала головой.
– Ой, – и Эля схватилась за голову, – а я еще друзей Улля подлечить обещала.
– Завтра вылечишь, отдохни, и чуть не забыли, – Роса повернулась к мужу, – испытания ведь скоро начнутся, одевайтесь, пора.
– Роса, – спросила Элла, – нет у тебя кожаных штанов и рубахи, да пояс крепкий нужен.
–
Вскоре она принесла котомку с штанами и рубахой, мужниными, когда мужу еще шестнадцать было.
Элисия одевалась не спеша, стараясь не потерять сознание, она ведь наелась, стало ей много лучше, но голова кружилась страшно, и больше всего она боялась смотреть вниз и нагибаться, так что хорошо, что сапоги не снимала в доме. Захватила она и котомку с мужской одеждой.
– Арпад, возьми в сумку пирогов для Эли, – подала мужу кожаную суму жена, – расскажешь, потом что там было, – и она привстала на цыпочки и поцеловала мужа.
Эля держалась за перила и осторожно шла по лестнице вниз, потом сделала еще шажок, шагала еще вниз, голова закружилась опять, она судорожно сглотнула, старалась дышать почаще, и как-то сразу отпустило. Потом осторожно сделала шаг, другой, и по ровному идти было гораздо легче. Наконец вышли из дома, ведунья глотнула ртом свежего воздуха, отдышалась сразу же, вышел и Арпад, поглядел испытавающе на Элю.
– Полегчало?
– Уже нормально, – усмехнулась Элисия, – пора, пора идти уже.
С ними пошли несколько избранных, шли быстрым шагом, по густой траве, растущей на камнях северного острова. Рос и кустарник, и невысокие сосны. Ведунья окинула взглядом дружинников, все это были сильные и очень высокие мужчины средних лет, около тридцати, не более, бород не носили, значит никто из них еще до тридцати трех лет не дожил. Дружинники несли с собой три рыбацкие сети, у еще троих на плечах лежали свернутые в бухту веревки. Шли недолго, показался обнесенный частоколом высотой в два локтя луг. Рядом уже стояло несколько избранных и с ними перешучивались воспитуемые, над всеми возвышался на полголовы Улль, и тоже смеялся над чем-то. Арпад подошел к дружинникам и отрокам.
– Что, готовы? Идите в шатер, переодевайтесь. Сейчас первого быка выпустим в загон. Ты, Улль, последний быка усмирять будешь.
– Хорошо, – Улль оглянулся на друзей.
– Здесь номера, тяните жребий, – и Арпад протянул отрокам ритуальный сосуд с костями.
Ты, Улль, всяко последний, – засмеялся Арий, и потянул первый. Ему выпало вторым идти в загон.
Потом тянул Гун, его очередь стала третьей, Сираку идти первым,
Талу пятым, Гнуру четвертым, Вуру шестым и Кнуту седьмым. Отроки были одеты в кожаные штаны и рубахи и всегдашние мягкие сапоги.
– Катей, ты старший над ловцами, кто с сетями и кому быка на лугу отвлекать.
– Савир, ты начинаешь, перелезай колья и жди, ты должен на быка усесться и удержаться на шесть счетов. Понял ли? Поняли ли все?
– Понял я, атаман, – ответил Сирак, и полез через загородку на луг.
Он стоял спокойно, и ждал появления быка, только сжимал и разжимал кулаки. Показался бык, выпущенный через ворота, пятнистый, большой, с прямыми рогами. Бык подходил, принюхивался, ему тоже было интересно, и вот Савир разбежался, перекинул свое тело через большую рогатую голову и уселся на холке, держась за рога, что было неразумно, но быстро положил руки на холку, и вцепился в нее. Бык начал изгибаться, силясь достать всадника, потом бросал тело вбок, но отрок держался отлично, хотя его трепало сильно, и каждый прыжок быка отдавался в каждой его мышце, наконец, он спустил ремень из-за пазухи на холку животного, перекрутил, и это считалось как выполненный урок, и к ним подбежали дружинники, отвлекая быка, и прыжком назад Савир покинул партнера по испытаниям, очутившись на лугу, затем быстро перемахнул тын, и к нему бежали друзья.