Близнецы-соперники
Шрифт:
Эндрю вытащил пистолет и дважды выстрелил. Выстрелы эхом прокатились по лесу, пули взбили фонтанчиками землю справа и слева от бегущей девочки. Она вскрикнула, насмерть перепуганная. Ее брат, захлебнувшись слезами, бросился на него. Майор увернулся и ударил паренька рукояткой пистолета по виску.
Сын Лефрака рухнул на землю, рыдая от бессильной ярости. Его всхлипывания нарушили безмолвие заброшенной вырубки.
– А ты лучше, чем я о тебе думал, – холодно сказал майор и обернулся к девочке. – Помоги ему подняться. Он не ранен. Мы идем обратно.
«Надо дать пленникам слабую надежду, – размышлял
Эндрю мысленно проделал путь по только что обнаруженной им тропе. Теперь он не сомневался. Здесь можно было проехать и на машине, и на повозке. Почва твердая, помех никаких. И, что самое важное, дорога поднимается прямо к восточным склонам и соединяется с горными тропами, отмеченными в журнале. Падал легкий снежок, морозец сковывал землю. С каждым ярдом солдат в его душе подавал сигнал, что он приближается к неприятельским позициям. Так оно и было.
Они дошли до первой тропы, которую ранним утром 14 июля 1920 года описал в журнале проводник Гольдони. Тропа убегала вправо и терялась в гуще леса – плотной зеленой стены, за которой вздымались белые скалы. Скорее всего там непроходимые места.
Это уже похоже на место для тайника. Случайно забредшему сюда скалолазу-любителю этот горный лес покажется непреодолимым, а для опытного альпиниста он не представляет интереса. С другой стороны, это настоящий лес – деревья и земля, не скалы. И поэтому он отверг этот маршрут. Ларец наверняка укрывают камни.
Левее тропа бежала вверх по склону, сворачивая к небольшой горе над ними. Сама тропа была довольно широкая, окаймленная кустарником. Справа от тропы высились гигантские валуны и образовывали неприступную скалистую гряду. Тем не менее тут свободно могла бы проехать повозка или небольшой автомобиль. Тропа, ведущая от Церматтской ветки, не прерывается.
– Идем туда! – крикнул он, указывая налево. Маленькие Лефраки переглянулись. Путь домой, в Шамполюк, лежал вправо. Девочка схватила брата за руку. Фонтин шагнул вперед, разорвал их сцепленные руки и толкнул девочку вперед.
– Синьор! – закричал паренек и встал между ними, подняв руки с раскрытыми ладонями перед собой – очень уязвимое прикрытие. – Не делайте этого! – произнес он глухим дрожащим голосом, надтреснутым от страха; гнев заставлял его превозмогать себя.
– Идем! – приказал майор. Он не мог тратить время на препирательства с детьми.
– Вы слышали меня, синьор!
– Слышал, слышал! Пошли!
У западного подножия небольшой горы тропа неожиданно сузилась. И нырнула под естественную арку в скале, выйдя к голому уступу, на котором не росло ни травинки. Этот естественный проход в скалах был явным продолжением горной тропы, а возвышающаяся за аркой скала должна была казаться неприступной новичкам-туристам. Конечно, преодолеть ее можно без особого труда, но внушительный вид этой величественной громады говорил, что здесь-то и начинается настоящее восхождение в горы. Идеально для восторженного юнца под бдительным оком проводника и отца.
Но сам проход среди валунов был слишком узким, а каменистая почва в проходе – слишком гладкой, особенно
И, разумеется, никакая машина здесь не проедет.
Эндрю обернулся и оглядел дорогу, по которой они только что прошли. Никаких других троп он не нашел, но зато заметил, что тридцатью ярдами ниже, чуть левее, грунт плоский и земля покрыта невысоким кустарником. Он тянулся до каменной стены, за которой начиналась горная гряда. Эта стена, точнее – небольшой утес, была не более двадцати футов в высоту и почти не видна за кустами и небольшими кривоствольными деревцами, растущими прямо из скалы. Но у подножия утеса грунт был ровный. Естественные преграды были повсюду, кроме этого участка.
– Идите вон туда! – приказал он юным Лефракам. Там они останутся в поле зрения, и, глядя на них, он прикинет на глаз расстояние. – Идите на ту ровную полянку между скалами. Раздвиньте кусты и идите прямо туда. Глубоко, насколько сможете!
Эндрю сошел с тропы и стал рассматривать утес за поляной. Он тоже был плоский, во всяком случае, казался плоским. И была в нем еще одна странность, которую можно было заметить лишь с того места, где он сейчас стоял. Его словно нарочно очертили. Край утеса, хотя и зазубренный, образовывал почти правильный полукруг. Если этот полукруг превращается в круг, то представляет собой небольшую и очень удобную площадку на вершине неприметной альпийской горы, которая тем не менее возвышается над более низкими вершинами.
Он прикинул на глаз рост Лефрака: пять футов и десять-одиннадцать дюймов.
– Эй, подними руки! – крикнул он юноше.
Кончики пальцев поднятых рук доходили примерно до середины небольшого утеса.
Предположим, что груз перевозили не на повозке, а на машине. На плуге или колесном тракторе. Что же, все сходится. На всем протяжении лесной дороги, начинающейся от Церматтской ветки, и здесь, на горной тропе, отмеченной в журнале Гольдони, не было участка, непроходимого для подобной техники. А у плуга и трактора есть подъемный механизм.
– Синьор! Синьор! – закричала девочка; она была странно взволнована, испытывая что-то между надеждой и отчаянием. – Если это то самое, что вы искали, отпустите нас!
Эндрю выскочил на тропу и побежал к Лефракам. Он продрался сквозь колючие кусты к подножию утеса.
– Вот там! – крикнула девочка.
В траве, чуть припорошенной снежком, виднелась лестница. Дерево полусгнило, разбухшие перекладины выскочили из пазов. Но других повреждений не было. Теперь ею нельзя было пользоваться, но вряд ли кто-то сломал ее нарочно. Она пролежала тут многие годы, может быть, десятилетия, подверженная лишь естественному тлению.
Фонтин встал на колени, тронул сгнившее дерево, поднял лестницу – та рассыпалась у него в руках. Он обнаружил орудие человека там, где его никак не должно было быть. И понял, что в каких-то пятнадцати футах над его головой…
Над головой! Он задрал голову вверх и увидел неясный предмет, летящий прямо в него. Удар был сильный. Голову пронзила острая боль, затем он на мгновение перестал ощущать что-либо, кроме сотни молотков, что стучали по черепу. Он упал вперед и затряс головой, пытаясь прогнать боль и обрести зрение.