Близнецы-соперники
Шрифт:
– Думаю, – сказал Бревурт медленно, – мы могли бы услышать от вас нечто о необычайном грузе, доставленном семейству Фонтини-Кристи монахами Ксенопского братства.
– Прошу прощения? – изумился Витторио. Он совершенно не понимал, о чем его спрашивают. Произошла нелепейшая ошибка.
– Я говорил вам. Я был послом его величества в Афинах. Во время моего пребывания там мы установили разнообразные связи по всей стране, в том числе и в религиозных кругах. Ибо, несмотря на все потрясения, церковная иерархия остается в Греции влиятельной силой.
– Не сомневаюсь в этом, – сказал Витторио. – Но я не могу понять, какое отношение это имеет ко мне.
Тиг подался вперед; сквозь сигаретный дым, окутавший его
– Прошу вас. Мы, как вы знаете, сделали все от нас зависящее. Как вы сами изволили заметить – и, полагаю, справедливо, – мы спасли вам жизнь. Мы послали своих лучших людей, мы оплатили услуги тысяч корсиканцев, мы пустились на рискованные маневры с подводной лодкой – которых у нас не хватает – в штормовом море, в опасной зоне и активизировали секретный, практически еще не апробированный воздушный коридор. Только чтобы спасти вас. – Тиг замолчал, вытащил сигарету изо рта и чуть улыбнулся. – Любая человеческая жизнь священна, разумеется, но есть пределы расходов, необходимых для ее продления.
– Что касается флота, – сказал Хэкет со сдержанным раздражением, – мы слепо повиновались приказам, располагая лишь самыми скудными сведениями, пойдя навстречу наиболее авторитетным членам правительства. Мы подвергли риску жизненно важную агентурную цепь – это решение могло повлечь за собой множество жертв в самое ближайшее время. Мы понесли существенные расходы! И, если угодно, еще предстоит выяснить, во что нам обошлась эта операция.
– Эти джентльмены – члены правительства – действовали согласно моим самым настоятельным просьбам, – сказал посол Энтони Бревурт, и каждое его слово было точно выверено. – Я не сомневался, что, какова бы ни была цена, нам необходимо вывезти вас из Италии. Говоря совершенно откровенно, синьор Фонтини-Кристи, дело не в вашей жизни как таковой. Дело в информации, касающейся Константинопольской патриархии, которой вы владеете. А теперь, будьте любезны, укажите нам местонахождение груза. Где ларец?
Витторио выдержал взгляд Бревурта, пока у него не зарябило в глазах. Никто не проронил ни слова; тишина была напряженной. Они намекнули на то, что решение принималось на высшем уровне государственной власти, и Фонтини-Кристи знал, что решение принималось ради него. Но больше он не знал ничего.
– Я не могу сказать вам того, чего не знаю.
– Грузовой состав из Салоник. – Голос Бревурта едва не сорвался. Он слегка ударил ладонью по столу: хлопок был столь же неожиданным, сколь и резким. – Двое мертвых на территории сортировочной станции Милана. Один из них священник. Где-то около Баня-Луки, к северу от Триеста, неподалеку от Монфальконе, то ли в Италии, то ли в Швейцарии, вы встретили этот поезд. Теперь вы скажете нам где?
– Я не встречал никакого поезда, синьоры. Я ничего не знаю ни о Баня-Луке, ни о Триесте. Монфальконе – да, это мне знакомо, но я припоминаю только одну фразу, смысл которой остался мне совершенно непонятен. Вблизи Монфальконе должно было что-то произойти. Вот и все. Отец не стал ничего пояснять. Он сказал только, что я все узнаю после событий в Монфальконе. Не ранее того.
– А что с двумя мертвыми в Милане? На сортировочной? – Бревурт не ослаблял натиска, он готов был взорваться.
– Я читал о двух людях, о которых вы говорите, – убитых в Милане на сортировочной станции. Об этом писали газеты. Но мне это не показалось чем-то заслуживающим внимания.
– Это были греки!
– Я понимаю.
– Вы же видели их! Они доставили вам груз!
– Я не видел никаких греков. И мне никто не доставлял груз.
– О Боже! – страдальчески прошептал Бревурт. Всем присутствующим стало ясно, что его внезапно охватил неподдельный страх; это была не дипломатическая уловка.
– Спокойно! – зачем-то произнес адмирал Хэкет.
Дипломат снова
– Между старцами Ксенопского ордена и семейством Фонтини-Кристи было заключено соглашение. Соглашение беспрецедентной важности. Между девятым и шестнадцатым декабря – это даты отбытия поезда из Салоник и его прибытия в Милан – поезд был встречен, из третьего вагона вынесли большой продуктовый ящик. Груз был настолько ценным, что маршрут движения поезда готовился по частям. Существовал единственный план полного маршрута, представлявший собой совокупность проездных документов, которые находились у одного человека – ксенопского священника. Эти документы были уничтожены перед тем, как священник покончил с собой, предварительно убив машиниста. Только он знал, где надо менять ветки, куда следует доставить груз. Только он и те, кому предстояло принять этот груз, – Фонтини-Кристи. – Бревурт сделал паузу, пристально глядя на Витторио. – Таковы факты, сэр, изложенные мне моим источником из патриархии. Учитывая к тому же усилия, предпринятые моим правительством, я полагаю, всего этого будет достаточно, чтобы убедить вас сообщить нам интересующую нас информацию.
Фонтини-Кристи переменил позу и отвел взгляд от напряженного лица посла. Он не сомневался, что все трое считают его обманщиком; надо их разуверить. Но сначала надо подумать. Итак, вот причина. Неизвестный поезд из Салоник заставил британское правительство принять чрезвычайные меры, чтобы – как это сказал Тиг? – продлить ему жизнь. Но дело не в его жизни, а, как ясно дал понять Бревурт, в информации, которой он, по их мнению, располагает.
Что, разумеется, вовсе не так. Итак, между девятым и шестнадцатым декабря. Отец уехал в Цюрих двенадцатого. Но он не поехал в Цюрих. И не сказал сыну, где был… Бревурту, наверное, было о чем беспокоиться. Однако оставались вопросы, многое было непонятно. Витторио обратился к дипломату:
– Выслушайте меня. Вы говорите: Фонтини-Кристи. Вы имеете в виду семейство. Отца и четверых сыновей. Отца звали Савароне. Синьор Нейланд не совсем верно представил вам меня. Я не Савароне.
– Да, – сказал Бревурт едва слышно, словно был вынужден признать истину, с которой не желал мириться. – Я это знал.
– Итак, имя Савароне вам назвали греки? Верно?
– Он не мог сделать это в одиночку, – сказал Бревурт все так же еле слышно. – Вы старший сын. Вы управляете заводами. Он должен был советоваться с вами. Ему нужна была ваша помощь. Мы знаем, надо было подготовить более двадцати различных документов. Ему была необходима ваша помощь!
– Вы, вероятно, отчаянно хотите в это поверить. И поскольку вы себя в этом убедили, то и предприняли беспрецедентные меры по спасению моей жизни, вывезя меня из Италии. Вы, несомненно, знаете, что произошло в Кампо-ди-Фьори.
Заговорил бригадный генерал Тиг:
– Первыми нам сообщили об этом партизаны. От них ненамного отстали греки. Греческое посольство в Риме пристально интересовалось семейством Фонтини-Кристи, но, разумеется, никто не сообщал причин этого интереса. Афинский источник связался с послом, а он, в свою очередь, связался с нами.
– И теперь вы намекаете, – заметил ледяным тоном Бревурт, – что все это было сделано зря.
– Я не намекаю. Я утверждаю. Между указанными вами датами мой отец был в отъезде – как он сказал мне, в Цюрихе. Признаюсь, поначалу я не придал этому факту особого значения, но через несколько дней возникла настоятельная необходимость попросить его срочно вернуться в Милан. Я обзвонил все отели в Цюрихе. Его не было нигде. Отец так и не сказал мне, куда он ездил. Это правда, джентльмены.
Оба офицера смотрели на посла. Бревурт медленно откинулся в кресле – по всему было видно, что он подавлен, он глядел в стол и молчал. Наконец он произнес: