Близнецы-тираны

Старлинг Изабелла

— Вы бы предпочли, чтобы вам было больно? — Размышляет Мэгги. — Причинять боль, постоянно обвиняя себя? Нет, мисс Уайлдфокс, вам не кажется, что пришло время двигаться дальше?

Я не отвечаю на ее вопрос. Это слишком сложно для меня, чтобы даже думать об этом. Со вздохом я направляюсь в ванную, где начинается мой строгий режим красоты.

Я принимаю удручающе короткий душ и позволяю Мэгги выбрать мне что-нибудь из одежды. Ей нравится рыться в моей одежде. Я почти уверена, что она или одна из других горничных стащили несколько вещей из моего гардероба, но я слишком занята, чтобы заниматься этим в дополнение ко всему остальному в моем списке дел.

Мэгги помогает мне сделать

прическу и макияж, опрыскивает мои запястья духами моей матери и приносит мне одну из моих сумочек Dolce. Я внимательно изучаю свою внешность в зеркале. Темные волосы длиной до талии густыми волнами спадают мне на спину. Мой наряд стоит тысячи, но я стою больше. В двадцать один год весь мир у меня под рукой. Я могла бы заполучить любого из самых завидных холостяков в этом городе. К сожалению, я вижу только одного… и он единственный, кого я не могу заполучить.

Перед тем как я собралась, ещё до шести утра я закончила занятия йогой, выпила отвратительный зеленый коктейль и поплавала в бассейне с подогревом в доме. Теперь я отправляюсь в офис в центре города, чтобы встретиться с некоторыми инвесторами, моя наименее любимая часть бизнеса. В то время как мои сотрудники в основном управляют заведением самостоятельно, Wildfox Miller Inc — это прежде всего семейная компания. Поэтому, сюда я должна приходить ежедневно, чтобы поддерживать моральный дух и внешний вид.

Я расхаживаю по офису на слишком высоких каблуках и в слишком дорогой одежде. Я мало ем и много тренируюсь, стараясь выглядеть идеально с рассвета и до поздней ночи. Я работаю сама, пока не устаю настолько, что падаю на мягкую подушку в своей спальне в одежде и на каблуках. Другой моей горничной, Пэтти, приходится заставлять меня снова вставать, смывать косметику, переодеваться в пижаму и соблюдать еще один строгий режим красоты.

Я кладу пару трусиков и шелковую пижаму на ночь в ванной и бросаю свое грязное нижнее белье на пол. Запрыгиваю в паровую душевую кабину, и позволяю горячему туману окутать мое усталое тело. Спустя немного времени я выхожу и тянусь за трусиками, обматывая полотенцем мокрые волосы. Но их там нет. В замешательстве я проверяю место, где я их оставила, но там ничего нет. Я беру с вешалки еще одно полотенце и оборачиваю его вокруг туловища.

— Пэтти! — Зову я, но ответа нет.

Я нахожу горничную поздней ночной смены в коридоре, вытирающую пыль с вазы.

— Пэтти, ты взяла мою одежду? — Требую я, и она смотрит на меня пустым взглядом.

— Нет, мисс, пока нет, — извиняющимся тоном говорит она. — Я сейчас отнесу её в прачечную и постираю.

— Но я… — Я хмурю брови, плотнее обматываю полотенце вокруг груди, мои волосы теперь падают на спину мокрыми прядями. — Неважно. Извините.

Я возвращаюсь в свою ванную, чтобы высушить волосы феном и накрутить их на бигуди на ночь. Возвращаясь в свою спальню, я замечаю, что балконные двери открыты, белые шелковые занавески развеваются на ветру. Как странно. Я никогда не держу их открытыми. Побеленные французские двери всегда дребезжат, если я их открываю.

Я закрываю двери и выбираю новый комплект пижамы и нижнего белья, стараясь не беспокоиться о том, что мой разум играет со мной злую шутку. Когда моя голова касается атласной подушки, я снова думаю о близнецах, надеясь, что они приснятся мне этой ночью. Кошмары, которые мучили меня в детстве, кажется, исчезли… Но память о моих ночных кошмарах все еще там, пугающая, темная и такая же тревожная, как всегда.

15 лет назад

У маленьких девочек развиваются опасные увлечения. И с того момента, как я впервые увидела Кейда Миллера, он стал моей новой

навязчивой идеей. Я могла отличить близнецов друг от друга с первого раза, когда увидела их. Кейда с его темным, пристальным взглядом, который говорил об интеллекте за пределами его десятилетнего возраста, и Паркера — глупого, милого Паркер, который свернул бы горы, чтобы дать мне то, что я хотела.

Наши родители познакомили нас. Любая другая пара братьев избегала бы меня, но не Кейд и Паркер. Нет, они взяли меня за руки, и повели играть, пока грузчики распаковывали мои и мамины вещи в новом доме.

Близнецы отвели меня на задний двор. У дома, в котором мы должны были жить, был большой задний двор, а у мальчиков был домик на дереве на большом дубе у забора. Они помогли мне взобраться по шаткой стремянке, ведущей в их убежище. Когда я вошла в их обитель, меня охватило особое чувство. Теперь я была в их священном месте и хотела проявить уважение. Я хотела, чтобы я им понравилась. Потребность угодить им, быть их другом приводила меня в отчаяние.

Они показали мне свои вещи. Потрепанные погодой комиксы, которые были в пятнах от дождя, который падал через трещины в крыше домика на дереве. Кости, которые они нашли, зарытыми на заднем дворе. Крошечные, красивые, хрупкие белые кости, начисто вылизанные землей и погодой. Я была так же загипнотизирована их имуществом, как и они сами. Они были очаровательны. Разные. Но очень красивые.

Я восхищалась тем, что они мне показывали, и говорила правильные вещи, чтобы понравиться им. Паркер с самого начала, восхищался мной, пытаясь произвести на меня впечатление. Но Кейд был крепким орешком. В основном он молчал, размышляя, прежде чем заговорить вслух. Паркер был его яркой противоположностью. Они были инь и ян, солнце и луна, противоположности, которые дополняли друг друга самым опьяняющим образом.

Мне потребовался час, чтобы чувствовать себя комфортно рядом с ними. Всего один час, пока Паркер не отвел Кейда в сторону и не попросил его показать мне кое-что. Кейд не хотел. Я густо покраснела, когда близнецы спорили о том, достаточно ли я заслуживаю доверия. Я засунула свои маленькие пальчики в карманы своего розового платья, прикусив нижнюю губу. Мои глаза встретились с глазами Кейда. Я могла сказать, что я ему не нравилась, но он был милым ради своего брата. Мне хотелось плакать, но я сдержала слезы и вместо этого выдавила робкую улыбку.

Кейд застонал, возвращая свое внимание к брату. Наконец, они, казалось, пришли к какому-то согласию, и Паркер с гордостью принес деревянную шкатулку с замысловатой резьбой.

— Она прекрасна, — выдохнула я, когда мои пальцы скользнули по ней.

— Это старая шкатулка для драгоценностей нашей матери, — объяснил Паркер.

— Что в ней? — Спросила я.

Паркер усмехнулся, прежде чем поднять крышку. Внутри коробки лежала деревянная табличка. К ней была приколота белая бабочка, удерживаемая булавками. Насекомое все еще было живое, но еле-еле. Она трогательно захлопала крыльями. Она умирала, и умирала ужасным образом, отчего меня затошнило и желудок скрутило в болезненный узел.

— Зачем… — Я тяжело сглотнула. — Зачем ты обижаешь бабочку?

— Потому что это красиво, — решительно ответил мне Кейд. — И мы хотим сохранить это.

Я встала. Я была достаточно высокой, но могла стоять в домике на дереве, в то время как мальчикам приходилось приседать. Я уперла руки в бока и уставилась на старшего из близнецов.

— Ты делаешь ей больно.

— И что? — Смеётся он. — Она слабая и не может сопротивляться.

— Это неправильно, — я решительно покачала головой. — Ты не можешь причинять вред невинным существам только потому, что ты сильнее их.